Наверное, потому и смутилась — без пестрого оперения и броского мэйк-апа не привыкла к тому, что могу обращать на себя чье-то внимание. В том обществе, где я вращалась, незатейливость вида и отсутствие дорогих ценников на одежде автоматически превращает тебя в невидимку. А Петр именно из этого круга. Но он смотрел. И смотрел с… одобрением.
Тут бы и позлорадствовать, из серии: «Что, Петенька? Любишь пресные блюда без приправ? А-ля натюрель?» Но вместо этого я почувствовала себя беззащитной — будто он сейчас видел меня настоящую, без прикрас. И мне это не понравилось. Это — образ. И вчера был образ, когда я появилась у него в кабинете в «подмокшем» виде и изображала из себя милую мышку и наивную девочку. И даже когда он попросил меня быть собой — я не была собой! Я не помню, какая я настоящая. Отчего мне стало не по себе. Потому что…
Смотрел бы Петр одобрительно, если бы узнал, что я лгунья и лицемерка, в арсенале которой сто тысяч масок на любой случай? А что если содрать их все и выяснится, что за ними скрывается… пустота?
— Кхм-кхм, — откашлялась я, чувствуя, что сценка затянулась. — Доброе утро… Петр, — наконец поздоровалась я, споткнувшись на его имени — вспомнила, что мы договорились на «ты» и по имени.
— Сегодня ты вовремя, — заметил Горский с добродушной усмешкой, мгновенно вернувшись к невозмутимому виду. Словно и не было сейчас странной паузы, игры в гляделки и моей секундной рефлексии.
— Обычно я никогда не опаздываю, — бросила я, что являлось безусловной правдой. Это мое золотое правило.
— Хорошее качество, — произнес Петр, будто не он отчитывал меня вчера как школьницу. — Я уточнил твои данные в агентстве и получил ряд положительных рекомендаций. Думаю, вчерашнее опоздание — действительно форс-мажор. Приношу свои извинения, Мила.
Ох ты ж! А мы извиняться умеем? Ничего себе. Ладно. Извинения приняты. Впрочем, что важно: Влад — молодец. Оперативно подсуетился, раз мне даже положительные рекомендации дали.
— Так, давай-ка я для начала покажу тебе твою комнату, — предложил Петр, пропуская меня в дом. — И проведу небольшую экскурсию по моим «царским угодьям», — добавил с легкой насмешливой улыбкой. — Заодно оценишь фронт работ.
— Прямо-таки царским? — не удержалась я, на автомате отреагировав на проскочившую в его интонациях иронию. Горский сбил меня с толку и правильного настроя прямо на входе — и я уже не понимала, какой линии общения мне с ним придерживаться. Поэтому рефлекторно взяла привычный уверенно-саркастичный тон. Манера, в которой я обычно общаюсь с Владом.