Оказалось, он не знал, что я его ждала! Но ему приятно, что я его ждала!
В общем, Петр позвонил и попросил набрать горячую ванну. Я уже знала, что это его способ релаксации — он считал недопустимым тащить домой негатив и рабочие проблемы и был уверен, что вода — отличный способ смыть дурную энергетику.
Я набрала. Добавила всяких расслабляющих ароматических средств, взбила пену… И это показатель того, насколько я двинулась на Петре мозгами — чтобы я до такой степени мечтала откомфортить мужчину? Не может такого со мной случиться! Но случилось. В итоге так и застряла в ванной, окунувшись в фантазии: сидела на краю купальни, жамкала мыльную пену и снова представляла обнаженного Петра в этой роскошной купальне.
В этой фантазии я так же сидела бы рядом с ним, на краю ванны, и гладила его по плотным грудным мышцам, скользила кончиками пальцев по его подтянутому животу, пробегая вдоль дорожки волос, уходящих к одному из самых интересных мест на его теле… Тут я невольно задумалась, что там у Петра с размерами. Впрочем… в моих мечтах там было всё в порядке и с формой, и размерами. И я не собираюсь оправдываться за эти мысли!
Так вот, я медленно и чувственно ласкала бы его рукой и смотрела бы, как он наблюдает за мной из-под полуприкрытых век, а на его лбу от возбуждения и жара в ванной проступают бисеринки пота. Тихий, полузадушенный стон наслаждения, утробный рык, и вот я уже в воде, сижу на его бедрах, прижимаюсь к нему всем телом, а он страстно шепчет мне на ухо:
— Мила… Мила!
Эмм…
Тут я поняла, что голос из фантазии уж больно реальный — резко очнувшись от грез, я обернулась. Петр стоял в дверном проеме ванной, прислонившись к откосу и сложив руки на груди, и смотрел на меня с улыбкой. Замечтавшись, я даже не услышала, как он вернулся домой!
— О чем задумалась? — спросил Петр.
— О тебе, — ляпнула я, покраснев, кажется, до кончиков волос. Я всегда и везде могла гладко и стройно соврать, но рядом с Петром эта моя суперспособность исчезала. Он, блин, как мой криптонит для Супермена — лишает суперсил.
— Вот как, — проговорил Петр, голосом упав до низких вибрирующих обертонов. И так посмотрел, что у меня руки вспотели — иногда в его взгляде проявлялось нечто хищное и неукротимое, как древняя стихия. — Надеюсь, ты думала о том, какой я замечательный и неотразимый? — сказал он в шутку. Но я вздрогнула и чуть не кувыркнулась в купальню. Потому что, да, именно об этом я и думала. И еще кое о чем.