– Красиво, – сказала Эдда, устраиваясь рядом. – Мы вчера на закате смотрели, тоже было здорово. Захотелось рисовать сразу. Я пробовала фотографировать на телефон, но не вышло. Мурху сказал, тут электроника сбоит безбожно. Ну, так она вовсе не работает. Я телефон включаю, а он б-ж-ж-ж – и вырубается. На третий раз включился-таки, я запускаю фотокамеру, а там все в серую крапинку и черт знает что сквозь нее видно. Будто рожи какие пялятся.
Эдда передернула плечами: воспоминание было неприятным. Орна, который лежал на жухлой желтой траве по другую руку от Ри, отозвался:
– Вполне может быть. У нас тут любимая шутка, какую-нибудь гадость показать, если кто пронесет фотоаппарат и попытается сделать снимок.
– Чья «любимая шутка»? – не поняла Эдда.
– Разной мелкой нечисти, в основном… бывает, и привидения развлекаются, – если в доме снимать. По крайней мере, так было лет двадцать назад, когда еще фотоаппараты пленочные были.
Орна сплюнул травинку, которую жевал, и прикрыл глаза, наслаждаясь теплым солнечным днем. От травы пахло медом и сеном, а если скосить глаза направо, то можно было глядеть на задумчивый четкий профиль Ри. Девушка молча сидела, обхватив колени руками и смотрела по сторонам, не отрываясь, изучая окружающее.
У Эдды и Мурху занятий не было, они бродили где вздумается. Ри слушала лекции Грамдульва и Фаукета. Потом предстояла экспертиза: Йоро отправился за медиками в Университет-Трех-перевалов. Тем временем в гостинице был аншлаг: собиралось Дворянское и Народное собрание, после экспертизы Фаукет предполагал дать некую пресс-конференцию для уважаемых членов этих собраний.
Сейчас Ри вышла на небольшую передышку и после четверти часа должна была вернуться в гостиницу, где ее ждал Грамдульв.
Гостиница вместить всех не могла, так что рядом еще разбили лагерь, и вся долинка у священной рощицы с переходом пестрела палатками и шатрами самых разнообразных оттенков и расцветок. Это больше походило на какую-то ярмарку или праздничный фестиваль, чем на серьезное мероприятие. Родеберт вытряс деньги из Фаукета, который был, как поняла Ри, главным казначеем Королевского совета, и полностью погрузился в организацию питания и увеселения почтенной публики, к которой постоянно примешивались местные, туристы и заинтересованные путешественники. Родеберт, пользуясь тем, что Фаукету было не до него, развернулся во всю ширь своей щедрой души.
Нанял обслугу, заказал еды и выпивки, приплатил бродячим артистам, которые случаем оказались рядом, так что вскоре с палаточным лагерем образовался небольшой увеселительный городок.