Барракуда сел в соседнее кресло, со скрежетом придвинул низенький столик, водрузил на него бутылку, вынул ножом пробку и разлил напиток по стаканам.
— Прощай, Мика, — произнес он, рассматривая янтарную жидкость. — Мой дорогой и отважный штурман. Да падет твой прах на звезду!
И залпом выпил свой ром.
— Да падет ее прах на звезду! — повторил за ним Рерих и тоже выпил…
И тут на него резко навалилось все то, что он гнал от себя и подавлял в себе все эти четверть гака, командуя крейсером Тезериона. Вернулись боль, тоска, холод… И весь прошедший год промелькнул перед ним… Лицо его покойной жены, от которой даже праха не осталось, чтобы похоронить, гибель лучшего друга, когда взорвался его корабль; суд, приговор, тюрьма…
Оставшийся ром Рерих допил одним глотком.
И Харлоу плеснул им еще… Горько-сладкое пойло с легким привкусом дыма и поражений, но с послевкусием грядущей победы.
— Понимаешь, — Харлад неожиданно для себя делился с едва знакомым собеседником своим горем. — Я раньше думал, почему Мика — такая юная, одаренная и красивая выбрала меня — старого пирата, одноглазого калеку с изломанной душой… Ведь она могла быть с кем угодно, только пальцем стоило поманить, а она предпочла меня. Я все время боялся спросить, вернее, боялся услышать… А теперь так никогда и не узнаю…
— Может и нет, — откликнулся Рерих Шадор. — Загляни в свое сердце, и ты обязательно найдешь там ответ.
— Дельный совет, — одобрил Харлад, и они снова хлебнули рому. — Мика навсегда в моем сердце и память о ней не угаснет…
— Я знаю каково это, — внезапно признался Шадор. — Я тоже потерял… жену. Она погибла в таком пекле, что и врагу не пожелаешь. Безвинно погибла, пытаясь спасти многих, а я… Я стал мятежником. А потом из-за меня убили моего лучшего друга…
— Все мы теряли друзей, — подхватил Харлоу, — и любимых. Сочувствую, Диего. Но у меня никогда не было жены, только Мика и все мы мятежники, по разным причинам, так или иначе…
Он разлил последний ром из бутылки.
— Выпьем, брат!
— Выпьем!
Прикончив свой напиток, Харлоу прищурив глаз посмотрел на Диего.
— А ты ведь не простой торговец, верно? Я видел, как ты действовал и как обращался с оружием… Воевал?
— Да, — Рерих не стал ему врать. — Я служил в армии и воевал… Пока не раскусил, какая это мерзость — дутые военные кампании и политические игры, и… В задницу каракатицы!
— То-то и оно, — согласился Харлад, а затем принес и распочал вторую бутылку рома.
И они выпили еще, не закусывая. Как будто глушили горечью напитка общую боль, разделенную на двоих. Пили и разговаривали, и разговаривали, словно давние и закадычные друзья и сами в это поверили, а потом побратались по законам пиратского братства. Они даже не помнили, кто первым это предложил. Нож достал Харлад. Побратимы надрезали ладони и крепко соединили их, предварительно залив ромом. И спели пиратскую песню, вспоминая всех безвременно и геройски ушедших…