Параллельно с этим моя команда вела партизанскую войну, «покусывая» противника то тут, то там. Лишая покоя и трепля нервы, хотя и без особого финансового ущерба. Это давало возможность рассеять внимание Демидова.
Было несколько превосходных идей, и мы воплотили их в жизнь, одержав подряд две блестящих победы и «сожрав» большое количество активов врага. Потом было поражение, вполне ощутимое, но и полезное с точки зрения оценки сил и возможностей козла Демидова.
Борька засел в Столице и собирал вокруг себя все и вся. Глупо, Боря. Ты теперь в кольце!
Шазген, Чуи, Шаталов, Брикон, Асмодея, Тома, все эти города и их «денежные мешки» были со мной.
Все время я звонил Ли. Писал. Она отвечала в любое время дня и ночи! Я старался не думать о том, что могу запросто все бросить и поехать к ней. Увижу- останусь, точно! А нельзя….
Один только раз я примчался домой, не в силах сдержать себя. Глубокой ночью я прокрался в дом, прошел в комнату к Ли и долго смотрел на спящее чудо свое. Потом сбежал, оставив ей в подарок пятикилограммовый мешок с фисташками.
Утром, когда я уже летел в Горсуново, она звонила мне. Отчитывала и плакала. Демидов, я не прощу тебе этих ее слез. Я ничего и никогда не прощу тебе!
Потом Борька стал играть грязно. Он собрал свой клан. Весь. Он переманивал на свою сторону любого, кого мог. Искал помощи и поддержки каждого, даже самого захудалого дитари.
А со мной только моя команда — Сеня Вересаев, гениальный юрист, Моня Штольц, финансист от Бога, Нина Волкова, экономист-самородок, Веня и Зина дир Мах — универсалы, профи. Ну и я, Илья Бессонов дель Торе-Пачего Лакри-Пяст.
Мозги и сердца.
К середине апреля, пожалуй, числа четырнадцатого, мы торчали в штабе. Шазген нас вдохновлял. Готовились выиграть партию, которая дала бы нам прямой «коридор» к Борькиным столичным сокровищам. Устали. Ночь.
Коробки из под пиццы. Банки с кофе и энергетиками. Чипсы и жуткий запах лапши быстрого приготовления.
Моня спал прямо на контрактах «Фанин и К». Веня и Зина на подоконнике изучали- сводки. Веня клевал носом, но держался! Нина пыталась просчитать риски, а Сенька долдонил мне о плане «отступления» в случае провала операции.
А я похудевший и «ободранный, как дворовый кот» со слов Мони, пил вторую банку энергетика и писал ма, что у меня все хорошо. Семью я втягивать не стал. Я редко обращался за помощью. Да и война эта была МОЯ.
Картина маслом, как иной раз говорит па.
И тут в этой «картине», открывается дверь и входят два сотрудника СБ отца. А сразу за ними — па, дядя Миша, дядя Генри, дядя Вася Волконский, оба Шуйских, дядя Сережа Карамышев. Последним вошел Стива….