Ясно… это и спасло самого Каменева (если это был он). Вину возложили на таинственного незнакомца. Моих знаний, явно не хватало для повторного расследования, тем более, что Лана созналась сама. Это сбивало все алгоритмы. Зачем? Если была невиновна. А если виновна? Об этом я думать боялся….
Я продолжал копать. Упрямо.
По ходу действия, я окончил универ. Мы с Генри принялись за работу и весьма успешно. Многому научились. И меня, еще двадцатитрехлетнего парня, начали продвигать по партийной лестнице. Партия была мощной. Была у власти. И я карабкался вверх. За мной шла моя команда. Я сколотил ее из лучших ребят универа. Однако, доверял я только Генри и Карамышеву. Остальные, кто был рядом, просто работали на меня.
Я думал о Динь немного, всего-то по тысяче раз на дню. И мои копания давали мне надежду. Тонкий лучик ее, слегка озарял мрак моего существования.
Я видел Динь. Иногда, специально бывая там, где бывала она. Козявка стала еще красивее. Это невозможно! Да что же это такое?? Видя ее, я снова впадал в ревность и бешенство. Потом бузил, пил, дрался. Девки, тошнота. Жесть.
Потом случилось то, что случилось.
Я тосковал о ней. Знал, что она любит меня. Мне было мало своих знаний и я как дебил, покупая ей очередной букет красных роз к 25 мая, написал ей несколько слов. Я не был уверен, что моя Динь их прочтет, но все равно написал!
«Динь, я очень люблю тебя. Помнишь ли ты меня?»
Эти несколько слов чуть не убили ее. Я узнал, что прочитав это, она просто ввалилась в беспамятство! Попала в больницу и была на пороге…
Утром того дня, когда я узнал, что Динь в госпитале, меня штормило. Я забил на работу и метался по своему новому дому. Купил небольшое поместье. Я никак не мог понять, что происходит, но ЗНАЛ, что беда с Динь. Я даже не удивился, когда мой телефон пискнул незнакомым номером.
— Марк, она умирает! Марк! — голос деда Динь был страшен.
Тут же страшным стал и я. Летел до больницы в какой-то ужасной мгле сознания. На входе чуть не снес дверь и прыгал по лестнице через четыре ступени, не в силах дождаться лифта.
У входа в палату Динь, я ринул охранника и вышиб дверь. Она качалась на одной петле. Скрипела. Врач и медсестра, что были в палате, испуганно прижались к стене.
Я не видел ничего и никого, кроме нее.
Бледная, волосы золотом укрыли больничную подушку. Один локон свисал с края постели, и я залип на нем. Вспомнился спортивный зал Дискерэ, когда мне показалось, что ее убило мячом. От ее рук тянулись какие-то проводки. Аппарат над ней заунывно сигналил через равные промежутки времени, вгоняя меня в ужас.