Лакри тихо пискнула и вцепилась мне в рукав, умоляя не продолжать, а согласиться с Горгульей. Ну, нет. Дудки! Я с Габунией в одном классе больше не появлюсь!
— Тамара Бадриевна, — выплюнул я ее имя, надеясь, что в последний раз, — Мы идем.
Динь побледнела и поникла на стуле как тряпичная кукла. Горгулья несчастным взглядом прикипела ко мне, но поддалась на мое давление, дара я не жалел, и протянула два листочка с допуском на предварительный тест.
Я бодро пробежал к учительскому столу. Цапнул листки, стараясь не дотронутся до пальцев Горгульи. Кивнул не глядя. Пробежал обратно. Привычно взял рюкзак Динь, смахнул туда ее канцелярку с парты и вытащил бледную девочку в коридор.
— Марк, — глаза по плошке, — Я не смогу. Ты в своем уме? Я провалю! Мне страшно, в конце концов.
— Лакри, смотри туда, где страшно! Ты же умница. Помни, руби ответы, — я приобнял ее и поволок в административный корпус, именно там были аудитории для сдачи тестов по всем предметам.
Перед входом в нужный нам класс никого не было. Дверь была открыта. За столом сидели члены комиссии и никого из учеников. Еще бы… Дураков сдавать предварительный выпускной тест на первом семестре не нашлось. Ну, кроме нас с Лакри. Я развернул Динь к себе лицом, повесил ей рюкзак на плечо, пригладил встрепанные рыжие кудри и сказал.
— Руби. Не бойся. Я рядом, — слова мои, как ни странно, возымели свое действие.
Взгляд Динь приобрел осмысленность. Она вздохнула глубоко (я уставился на ее блузку, дебил озабоченный), взяла меня за руку и пошагала прямо в класс. Мне было смешно, что она тянет на прицепе здорового меня, но я не мог не восхититься ее козявочной смелостью.
Я протянул листки с допуском председателю комиссии, тот внес пометки в журнал и попросил нас сесть в разных концах аудитории. Мы уселись. Динь поглядывала на меня, я показывал ей жестами, как надо рубить. Она фыркала от смеха. Принесли листы с тестами и черновики. Экзамен начался.
Я все время поглядывал на Динь, успевая решать задачи. Тест был легким. Это я понял сразу, как только заглянул в список предложенных вопросов. Уверенность в том, что моя девочка сдаст, крепла с каждой минутой.
Спустя час, когда мы вышли в коридор, Динь обернулась ко мне и грянула проповедь.
— Ты невозможный! Ты подставил меня, Инище противное!
— Это ручка у тебя невозможная! Ну, прости, я не Мишенька! — лупанул я из главного калибра.
Мы уставились друг на друга и заржали. Весело же, чего там. Отсмеявшись, Динь снова запсиховала, заламывая свои изящные ручки.
— Ой, — она хлопала ресницами, — Ой, ой, ой.