— Соблюдать законы приличия? Ты говоришь, как пятидесятилетняя, — смеется Каллан. Вряд ли он знает, что эта фраза исходит прямо из уст моего отца, которому уже под пятьдесят. Он говорит это все время, когда видит людей, держащихся за руки на улице. — Мы молоды. Мы должны целоваться на улице, заставляя стариков чувствовать себя неловко. Впрочем, они тоже так делали, Синяя птица. Гарантирую, что миссис Лоуэркрофт, часто тр*хали пальцами, когда она была подростком.
Миссис Лоуэркрофт, женщина, о которой он говорит, идет по другой стороне улицы с сумками в обоих руках. Сейчас ей должно быть чуть больше шестидесяти, седые волосы величественно уложены в завитушки настоящей южной красавицы. Проходя мимо, она бросает на нас довольно едкий взгляд искоса, высокие каблуки издают громкий стук по тротуару.
— Она ни за чтобы не позволила бы мальчику дотронуться до своей вагины, — говорю я. — Эта женщина слишком порядочна. Ее муж, вероятно, все еще девственник.
Каллан издает один жесткий смешок.
— У них был сын. Но он умер много лет назад.
— Неужели? Я этого не знала.
— Да. У него был рак. Ему было всего двадцать три года. Мама рассказывала мне, что когда-то была по уши влюблена в него. Она долго плакала, после того как он умер.
Я могу себе представить, как Джо это делает. Она такой чуткий человек. Ее собственная боль, должно быть, захватывает дух.
— Бедная Джо. Давай принесем ей цветы.
Мы огибаем коптильню и перепрыгиваем через забор в поле, хихикая, как идиоты, пока миссис Лоуэркрофт стоит на углу и смотрит на нас так, словно мы сошли с ума. Я бы беспокоилась, что она может рассказать моему отцу о моем поведении, но она всегда ненавидела его. Что бы я ни делала, она скорее будет сплетничать со своими подружками, чем прямо поговорить с моим отцом о заблудшем ребенке, которого он вырастил.
Мы с Калланом бежим, и высокая трава хлещет нас по ногам. Поля тянутся бесконечно, вплоть до водоема, в котором мама водила меня купаться, когда я была совсем маленькой. Солнце палит, заставляя пот каплями стекать по моей спине, пока мы собираем стебли желтой космеи, петуний, лимонной мяты и лилейника. Я достаю одноразовый фотоаппарат, который Каллан подарил мне на прошлой неделе — это, должно быть, уже седьмая наша камера, — и отстраняюсь, чтобы сфотографировать его, идущего впереди меня, с цветами в руках, свободной рукой, скользящей по верхушкам дикой пшеницы и травы. Я пьяна от солнца и так счастлива, что готова лопнуть, когда мы добираемся до воды. Свет отражается от плоской поверхности водоема, широкого, глубокого водоема, такого спокойного и неподвижного, что он похож на зеркало.