— Ага. Знаю. И это-то и беспокоит меня.
Я толкаю его в плечо, строя жалостливое лицо.
— Черт бы тебя побрал, мужик. Давай же, обними меня. Ты знаешь, как я этого хочу.
Шейн не может долго злиться на меня. Конечно, он мог бы попытаться, но как только мы оказываемся лицом к лицу, ему никогда не удается держаться больше пяти минут, и это максимум. Он издает стон, раскрывает руки, устало закатывая глаза, когда я делаю шаг вперед и обнимаю его, похлопывая его по спине.
— От тебя пахнет скипидаром, Шейн.
— А от тебя воняет женскими духами. Что ты делал? Купался в них?
— Это не женские духи. Это очень дорогой, мужской парфюм. Надпись на флаконе гласит «homme» и все такое (прим. пер.: «homme» с фр. — «мужчина», поэтому в надписях на парфюме обозначает, что парфюм мужской).
— Ты пользовался этим дерьмом в старшей школе, и тебя били за это.
Шейн пытается отстраниться — удивлен, что он не сделал этого еще раньше, — но я крепко держу его.
— Ты еще не простил меня?
— Нет. Отвали от меня, мужик.
— Нет, пока ты не простишь меня.
Он толкает меня локтем в бок.
— И я думал, что ты взрослый мужчина около тридцати, а выясняется, что ты двенадцатилетняя девчонка. Чувствую себя сейчас обманутым, Кросс. Ты, должно быть, тоже.
— Скажи это. Скажи, и я отвалю.
— Арррггхх. Ладно, ладно! Я прощаю тебя! Не должен, но прощаю. Тина напинает твои яйца, если увидит тебя в городе, мужик. Я надеюсь, ты все еще быстро бегаешь, потому что она не такая снисходительная, как я.
Я выпускаю Шейна из объятий, похлопывая по спине.
— Я знаю, знаю. У меня до сих пор остался шрам на память с того времени, когда она бросила в меня гелевым святильником в девятом классе. — Тина и Шейн, кажется, были вместе всегда. Я не могу даже припомнить время, когда они не были парой. Она постоянно злилась на меня на протяжении всех старших классов школы за то, что я сбивал Шейна с истинного пути. Однажды он настолько напился, что его переклинило, и ей пришлось покинуть свой симфонический концерт, чтобы пойти и забрать его, прежде чем его родители не проехали мимо и не заметили его вырубившимся на обочине Мейн Стрит с джинсами, спущенными до лодыжек. Я помог ей занести его вовнутрь к нему домой и поднять по лестнице, чтобы довести до кровати, и вот именно тогда она обиженно схватила гелевый светильник и бросила его мне в голову. Слава богу, промахнулась, но разбитое стекло засыпало меня осколками, после чего осталось пару шрамов, которые сохранились у меня и по настоящий момент.
Шейн поднимает коробку, стоящую рядом с прилавком, и кивком указывает на заднюю часть магазина, говоря мне тем самым, что мне следует идти за ним. Когда мы направляемся в дальнюю часть магазина, я с удовольствием ударяюсь в воспоминания — воспоминания о долгом, потном, жарком лете, когда я работал здесь с Шейном, чтобы заработать немного денег на новые линзы и «мыльницу». Запах, царящий в магазине, отправляет меня прямиком в то время, когда я поднимался в пять утра и махал топором, приходя домой около восьми вечера, находя мою мать на полу в ванной, без единого человека рядом, чтобы он мог оказать ей помощь.