Слышу, кто-то кричит:
— Спасайся кто может!
Выскочил я из-за куста, но меня задержал командир пулеметного взвода.
— Держи ленту!
Пулемет его затарахтел, бандиты, что бежали за нами, остановились, попадали. Когда же патроны кончились, командир приказал:
— Вынимай замок!
Какой такой замок? Я их только на амбарах и видел… Набросали мы с ним земли в короб, он вытащил какую-то железку из пулемета, закинул подальше в кусты, и мы с ним побежали.
Через несколько минут видим, догоняют нас всадники.
— Стой!
Мы остановились…
Было бы это чуть позже, когда я научился метко стрелять, я б их всех в минуту уложил из той винтовки, которая была со мной. Тогда же попали мы к бандитам в плен.
Разместили нас в сарае. Утром велели перейти в конюшню, которая отстояла от сарая метров на сто, а сами стали живым коридором между конюшней и сараем. Пока мы бежали сквозь строй, били нас чем попало. У меня до сих пор на лбу шрам. Кто-то здорово саданул железкой.
Перегоняли из сарая в конюшню и обратно утром и вечером и каждый раз били. Продолжалось это несколько дней. Ночью солдаты постарше, поопытней, которые были среди нас, сговорились, убили часового, и мы убежали. Всю ночь пробирались стороной и часов через пять-шесть добежали до города Черни. Туда же пришел латышский революционный отряд. Помню, как поразили меня латышские стрелки спокойствием, дисциплиной. Тогда я еще не знал, какую большую помощь оказывали революции наши латышские братья по классу.
Когда я снова попал в отряд, то винтовку мне не дали, а назначили в пулеметный взвод вторым номером. Назначить назначили, а пулемета я не знал. Сказали, научишься в бою…
В одном из последних боев с бандитами я убедился, что за грозное оружие пулемет в умелых руках. На колокольне засел пулеметчик противника и долго не подпускал наших.
Подошла наша артиллерия, открыла по колокольне огонь, и все мимо, даже рядом снаряды не пролетают. Очевидно, артиллеристы были такие же, как я пулеметчик.
Тут выходит из толпы крестьян, которая наблюдала за боем, старичок.
— Есть у кого коробок спичек?
Коробок нашелся, он перед глазами его повертел на оттянутой руке, что-то пошептал и подсказал артиллеристам, как надо стрелять. Действительно, третьим же снарядом уничтожили пулемет.
Потом я узнал, что старичок этот — бывший солдат-артиллерист. С тех пор старался быть поближе к опытным нашим солдатам, учился у них.
После того как мятеж был подавлен, нас оставили помогать убирать помещичий хлеб. Вместе с крестьянами мы, кроме того, два-три раза в неделю в составе продотрядов выходили на железнодорожный путь, останавливали поезда и отбирали хлеб у мешочников.