– Вы не обращайте на меня внимания, можете даже свет не выключать. Я так спать хочу, что и на разведённый тут костёр не буду реагировать! – соседка с улыбкой посмотрела на меня.
– С костром мы, пожалуй, повременим, – хихикнула я, – а свет выключим, правда, Миша?
– Я думаю, мы даже в коридоре постоять можем, – Миша вопросительно посмотрел на меня.
– Конечно! – с энтузиазмом подхватила я. – А то ноги затекли за целый день!
И, несмотря на активное сопротивление нашей соседки, мы с Мишей, выключив предварительно свет в купе, вышли в коридор. И плотно прикрыли за собой дверь.
– Намаялась с нами за день женщина, – улыбнулся Михаил.
– Зато теперь будет спать как убитая, – поддакнула я.
Мы встали к окну, облокотившись локтями о поручень, и замолчали. Почему-то не хотелось ничего говорить. Впрочем, особой неловкости по этому поводу я не испытывала. Наоборот. Мне было легко и радостно.
«Как хорошо!» – думала я, безмятежно скользя взглядом по зелёным кронам леса за окном и чувствуя рядом с собой спокойное мужское дыхание. – Ехать бы и ехать так… всю жизнь… без остановок».
Удивительное чувство покоя охватило меня, а в душе, под равномерный стук колёс, зазвучали слова любимой песни, которые приходят ко мне только в самые счастливые моменты моей жизни.
– Ой, да, на речке-е-е-е на том бережочке-е
Мыла Марусенька бе-е-лые но-о-жки,
Мыла Марусен-е-енька белые но-ожки,
Белые ножки, лазо-оревы о-очи…
– Вы знаете, Женечка, – тихо произнёс Михаил, – когда мне хорошо, то всегда хочется петь.
– И мне, – я скосила на него глаза, удивившись такому совпадению.
– Правда, мои родители говорят, что медведь, который наступил на оба моих уха, ещё и потоптался на них хорошенько. Чтобы уж наверняка!
– Они вам льстили, – ухмыльнулась я.
– Вы не оставляете мне никаких шансов! – огорчённо воскликнул Миша. – Но, как человек упрямый, я всё-таки должен попытаться спеть вам свою любимую песню!
– И что, никак не удастся вас остановить? – округлила я испуганно глаза.
– Неа! – помотал он головой.
– Ладно уж, пойте, – махнула я рукой. – Только шёпотом, пожалуйста!
– Обижаете артиста, Женя!
Он прочистил горло, откашливаясь, и затянул тихонько: «Ой, да, на речке-е-е на том бережочке-е….»
К концу куплета, спетого, кстати, на редкость фальшиво, моё лицо вытянулось настолько, что Миша остановился.
– Что, совсем плохо, да? – виновато спросил он.
– Дело в том, что… – пробормотала я, – что… мне тоже эта песня очень нравится!
– А! – успокоился он. – Значит, у нас с вами одинаковые музыкальные пристрастия?
– Угу, – растерянно улыбнулась я.