И в результате, состояние армии оказалось таково, что его наиболее полно охарактеризовал один депутат Верховной Рады: «У нас в армии почти ничего не заводится, не летает, не стреляет…». Крым вообще оборонять оказалось некому. Ну, а для АТО в Донбассе едва наскребли относительно боеспособные части. В ходе боевых действий сразу выяснилось, что у частей ВСУ слабый моральный дух и низкая воинская выучка. Вновь формируемые добровольческие батальоны нацгвардии, как правило, кроме патриотического рвения ни чем от срочников не отличались. К тому же они оказались склонны к партизанщине и игнорированию приказов командования ВСУ. И что мог знать Валерий Григорьевич, при таком управлении и исполнительности, о положении в зоне боевых действий? Кто обстрелял его родной поселок? Да кто угодно. Могли и ВСУ и нацгвардия. Могли обстрелять по ошибке, случайно, а то и по-пьяни. То же самое могли и сепаратисты, тем более у них появились соответствующие огневые средства. В штабе никто даже толком не представлял против кого воюет армия. То, что банды местных донецких отморозков и прибывших к ним на подмогу солдаты удачи из России, могут противостоять хоть далеко и не самой сильной, но, тем не менее, регулярной армии довольно большой европейской страны – в это как-то не верилось.
Валерий Григорьевич вроде бы озаботился просьбой Галины Тарасовны, пообещал выяснить, что там произошло. А что он мог еще ей сказать? Что он не тот генерал, который напрямую командует войсками? Или то, что ему в последнее время вообще не доверяют, и скорее всего он один из вероятных кандидатов на скорое увольнение? Хорошо если вообще крайним не назначат, и не свалят на него вину за низкое морально-психологическое состояние в войсках…
Галина Тарасовна после звонка Чмутову, по его тону сразу поняла что, несмотря на обещания, он вряд ли что-то сможет выяснить про мать достаточно быстро. Более того она осознала, что ему просто не хочется заниматься этим хлопотным делом. Все это словно выбило какую-то «опору» в ее сознании. Вся жизнь, все, что она в ней делала, вдруг потеряло всякий смысл, в связи с возможной потерей матери и родного дома. Она обычно с Леонидом почти каждый год приезжала к матери, приезжала к себе домой, на родину. Там она с гордостью хвастала перед знакомыми и соседями, что живет в Москве. Мать, хоть и не изжила былой неприязни к кацапам, тоже любила прихвастнуть:
– У мене оби дочки в Москви живуть.
Действительно живут. Но как, что имеют, нажили за жизнь? У Оксаны хоть имеется трехкомнатная квартира в Виннице, в которой сейчас живет ее дочь. А у Галины, ее семьи? Если разрушен, или сгорел родительский дом, у них получается вообще ничего нет!… Живут в Москве? Живут, но где? Оксана в большой квартире хозяев, у которых работает прислугой, хоть она сама себя гордо величает экономкой. А Галина с семьей вот уже десять лет мыкается по съемным квартирам. А сколько нервов стоит этот съем квартиры. С нее в любой момент могут и хозяева выгнать, и участковый постоянно придирается, деньги жмет.