Поворачиваюсь к мужу и твердо заявляю:
─ Как только прибудет Гертруда, готовимся к Бас Сохради, нельзя оставлять Джери там…
Я ожидаю язвительных комментариев, ехидно поднятых бровей или просто сопротивления и уже готовлюсь, во что бы то ни стало, настаивать на своем, но Киан коротко кивает.
─ Я все подготовлю к обряду, ─ добавляет он. ─ У меня это лучше получится…
Оран довольно крякает:
─ Пойду, тогда, объявлю нашим. Проводим, наконец, мастера Джерома в последний путь, как полагается…
Приом выходит из зала, а за ним и мы покидаем помещение, дабы встретить Гертруду, которая с минуты на минуту должна прибыть. Наша карета и правда вскоре въезжает в ворота замка и останавливается посреди внутреннего двора. Из нее выбирается обеспокоенная нянюшка и тут же кидается ко мне. Бедную женщину совсем не волнует обстановка вокруг, откровенная нищета и грязь. Она стискивает меня в объятьях, как будто мы не виделись, по меньшей мере, год и, зачем-то ощупывает со всех сторон, как это делают с малышами, дабы найти возможные переломы и ушибы, когда те упали и ушиблись.
─ Леди Гертруда, со мной все в порядке! ─ успокаиваю уж слишком тревожащуюся сиделку. Она еще раз придирчиво оглядывает меня и переводит взгляд на Киана. Тискать, как меня, взрослого и хмурого мужчину, тем более в присутствии будущих подчиненных, пожилая дама не осмеливается, но цепким взглядом отмечает, что и эта ее «деточка» выглядит живой-здоровой.
Мне откровенно стыдно вести Гертруду в общий зал донжона, особенно если брать во внимание, какая чистота и уют царили в Рейроке, родовом замке Киана, но выбирать не приходиться. Стараюсь скрыть смущение, ведь это все-таки не моя вина, но щеки предательски горят, и мне снова приходится прятать их за волосами.
Сказать, что аккуратистка Гертруда удивлена, это ничего не сказать. Особенно ее смущает дядюшка Рорк, сладко почивающий на столе, и даже слегка счастливо похрапывающий. Женщина в беспокойстве находит меня глазами, но спрашивать что-либо не решается, и я, не теряя времени, веду ее в покои, которые, по-моему, мнению могут подойти моей незаменимой няне, хотя и заранее опасаюсь, что нас там может ожидать.
На втором этаже, немного чище. Паутина, пыль и грязь, конечно, присутствуют, но, по крайней мере, остатков еды на полу не наблюдается. Мне больно видеть замок таким заброшенным и неухоженным. Сейчас он мне напоминает старую большую собаку, которую некогда любящие и заботливые хозяева выгнали на улицу. И, если раньше шерсть ее лоснилась, живот всегда был набит едой, а само животное купалось в любви и ласке, вызывая восхищение окружающих, то сейчас, с понурым взглядом, свалявшейся шерстью, худыми впалыми боками, ─ только жалость, и, как это ни печально, брезгливость. Такие псы еще хранят веру во всемогущего человека и надежду на то, что его рано или поздно заберут домой...