В трубке щелкнуло и пошли гудки отбоя. Я представил себе, что меня на самом деле убивают деревенские алкаши при помощи нехитрого колюще-режущего сельского инвентаря, а я вынужден выслушивать всю эту чушь для того, чтобы позвать на помощь, и сокрушенно покачал головой.
– К-кто это был? – спросила Ася. Я открыл было рот, чтобы высказать все, что думаю по поводу того, кто это был, но телефон зазвонил снова – с тем же номером.
«Пожалуйста, оцените качество оказанных услуг по десятибалльной шкале! – жизнерадостно потребовал тот же мужественный голос. – Если вы готовы рекомендовать своим знакомым…»
Я выругался и отключил трубку. Что бы это ни было… кто бы это ни был… и кстати, вполне вероятно, их интерес к моей особе как-то связан со Стасом – или с машиной, брошенной в деревне, – перебьются. Я не намерен тратить драгоценный вечер с Асей на общение с полицией.
– Не знаю, Асенька, не знаю, – с отеческой улыбкой сказал я. – Пошли они все в жопу.
* * *
С возрастом праздники становятся не те. Задолго до того, как я приблизился к сорокалетнему рубежу, я всей душой возненавидел любые периодические даты: к чему праздновать, ворчал я, если еще один год жизни прошел, и снова ничего толком не сделано, и ничего не изменилось – кроме того разве, что у тебя осталось ровно на год меньше времени, чтобы что-то успеть. Окружающие, правда, в большинстве своем не разделяют такого пессимистичного взгляда на вещи. Особенно негодовала по этому поводу Нина, простодушно любящая застолья и развеселую (хотя и неизбежно редеющую по семейно-бытовым причинам) компанию своих друзей. Новый Год, скрепя сердце, я был готов перетерпеть вместе с ней, но вот в свой день рождения строго-настрого запретил меня поздравлять, и вообще хоть как-то выделять его из череды других дней – и она, отчаявшись бороться с моими причудами, смирилась.
То ли дело в детстве! Тут уж неважно, какой праздник – лишь бы были подарки… Даже я, с моей рассеянной памятью, прекрасно помню тот тревожно-восторженный зуд, который возникал в животе еще накануне вечером, не давая заснуть допоздна, а потом заставлял нестись в пять утра под ёлку, чтобы выяснить, что такого притащил Дед Мороз этой волшебной ночью. Это предчувствие счастья, на мой взгляд – одна из самых удивительных, пронзительных, будоражащих эмоций, данных человеку, и переплюнуть ее по интенсивности ощущений могут только первые, самые острые и нерешительные фазы влюбленности. Вот только способность к этому предчувствию, увы, слишком быстро иссекает – таково сомнительное удовольствие человеческой судьбы