Знаешь, сказал я улыбающейся Асе на фотографии, наверное, здесь у нас и правда ничего не выйдет. Тебя нет, и меня, похоже, скоро не будет. В конце концов, за что я бился? – спросил я, поглаживая ложе дробовика. За то, чтобы продлить наше украденное счастье на два… пусть три паршивых десятка лет – хотя последний из них, право, был бы уже совершенно невыносимым. И кому я вру! Здесь, в этом мире, все так устроено, что хоть бы год порадоваться жизни вместе, а потом все полетит к свиньям. И выходит, я готов был трястись только над этой крохотной секундой, затерянной в необозримой пустоте: между временем, когда нас не было и уже не будет. Вот как сейчас.
Хорошо, любимая, здесь все потеряно, ничего невозможно изменить, но, может быть, найдется другая возможность быть вместе? Я не знаю, что там, за гранью смерти; почти наверняка – ничего хорошего, но я точно знаю, что тут, сейчас, все дороги закончились, и ни на одной из них больше нет тебя. Так почему бы не поискать там? Неизвестность хранит любые шансы, любые вероятности – пусть и исчезающе малые, но если на одной чаше весов безысходность, а на другой – бесконечно наивная, но все же хоть какая-то надежда снова быть с тобой, то выбор очевиден, ты согласна? И если вдруг окажется… Если вдруг выяснится, что на этом не все еще заканчивается, если я – хотя бы в последнем отчаянном всполохе разлетающегося мозга, – смогу очутиться в том странном мире, куда ты сбежала от меня десять лет назад… или сбежишь через бесконечность плюс десять лет вперед…
Я БУДУ ЖДАТЬ ТЕБЯ ВЕЧНО