– Сам не знаю, – печально сказал Эльдар. – Возможно, он использовал для этого не весь ствол целиком, а какую-то выступающую часть. Хотя вы знаете, – добавил он, подумав, – следует признать, что у отца был действительно выдающийся нос. Он был армянин.
Мы помолчали.
– Впрочем, мы мало знаем об обстоятельствах его гибели, – странным, сдавленным голосом добавил он. – Дело в том, что все, что я рассказываю, известно только со слов мамы. Она была рядом с ним в той поездке. Одна. Понимаете?
– Ты хочешь сказать… Слушай, а почему ты вообще мне все это рассказываешь? Она же твоя мать, а я… Кто я?
– Вы просто не в курсе. Она уже давно не мать, так мы договорились. Я говорю: мама, матери, но это по привычке, от которой я никак не могу избавиться. Лично ее я должен называть только по имени. Она боится возраста. Она не хочет иметь рядом взрослого сына, она хочет видеть во мне… делового партнера, наверное, так правильно будет сказать. А вы… Конечно, я совсем вас не знаю. Но я прочитал ту книгу, которую вы мне дали, и пришел к выводу, что вы неплохой человек. И у вас, может быть, есть шанс принести пользу человечеству.
– Спасибо, – ответил я, стараясь сохранять при этом максимально серьезный вид. Это было не так трудно: выслушанные откровения здорово меня встревожили.
– Да. Я должен рациональным образом назначать приоритеты в своих действиях, не поддаваясь эмоциям. Поэтому и решил предостеречь вас. Например, вы знаете, что пока вы спали, она сняла копию с вашего паспорта? У нас дома есть настоящая копировальная машина. Мать любит, когда много техники…
Я промолчал. Было уже не смешно.
– И я решил, – закончил мысль Эльдар, – что мне очень не хочется, фигурально выражаясь, еще раз менять салон в машине. Понимаете? А вот мы и на месте.
Мы остановились в какой-то пыльной промзоне, залитой слепящим сентябрьским солнцем. Над нагретым бетоном дороги струился воздух, а вокруг громоздились тоскливые зеленые заборы.
– И куда нас занесло? – скептически спросил я. – Ты работаешь грузчиком?
– Конспирация, Максим Викторович, конспирация, – снисходительно ответил он.
Охранник на проходной вынул из меня не только душу, но и все остальное. Въедливо изучил паспорт, потом мою физиономию, потом направил на меня камеру и сделал снимок, а когда ему не понравился результат, заставил меня сделать шаг назад, на свет. В конце концов он допустил меня до журнала учета посетителей, чтобы я нацарапал свою подпись, и потребовал, чтобы я выложил все из карманов в специальный железный ящичек с замочком. Я подчеркнуто вежливо ответил ему, что в карманах у меня шаром покати, а телефон я, будучи предупрежден своим спутником о чрезвычайном пропускном режиме, загодя оставил в машине. И эта нехитрая уловка сработала: страж турникета тут же потерял ко мне интерес и уставился в крохотный телевизор.