С той поры папин календарный год состоял из двух частей: подготовка к пчеловодному сезону и пасечная страда. В нашу жизнь мощно влилась медовая река, а мы стали «медовыми» насквозь. Пироги, баня, чай, леченье – с медом, пергой, прополисом, «маточкиным» молочком. Мы ласково именовались папой «пчелками», если радовали его. Если ленились, то он нас тут же перекрещивал в «трутней». Цветы для нас теперь стали делиться на «медоносы» и «пустышки». Поля с гречихой, подсолнечником и эспарцетом превратились в «медовые».
Приобретены были пасечные инструменты, одежда, книги. Изменены были и маршруты наших путешествий. Все природные ложбинки для папы стали рассматриваться с точки зрения удобства расположения на них пасеки. Летней страдой во время качки нас кусали пчелы десятками-сотнями. Стоишь, бывало, крутишь медогонку и подвываешь потихоньку себе под нос от боли от очередного укуса пчелы, чтобы папа не услышал…
Когда папе исполнилось шестьдесят, он сразу же вышел на пенсию и стал заниматься пасекой. Отец не держался за должность и власть, как многие это делают.
Воспоминания Галины Петровны
«Дядя Триша… Из всех братьев он один был практиком, реалистом. Он занимался торговлей всю жизнь. Выстроил дом, женился поздновато. Бабушка прожила с ним и с тетей Валей всю жизнь. За это мы все должны им всегда быть благодарны. Так как я все каникулы жила у бабушки, то значит и была как член семьи дяди Триши. И никогда ни он, ни тетя Валя не высказали недовольства, что я столько провожу у них времени. Они для меня были второй семьей. Не знаю, как к этому относилась мама. Всего скорее она была рада, что я накормлена, под присмотром.
Я ходила с дядей Тришей сватать тетю Валю (хотя еще не училась в школе), была на их свадьбе… Наши бабушки, родители воспитывали нас в атмосфере дружбы, уважения друг к другу. Были, конечно, разногласия, но любовь и чувство единой семьи всегда брало верх. Папа меня немножко ревновал к дяде Трише. А я побаивалась дядю Тришу, потому что он был строгий. Но именно он мне очень помогал долгие годы.
Он вез меня в больницу к маме, когда ей сделали операцию по поводу рака. Мама долго не приходила в себя, врачи сказали, чтобы привезли ребенка попрощаться. Дядя Триша вез меня, семилетнюю, думая, что везет сироту. Мы приехали, а мама жива. Она дает мне гостинцы, а дядя Триша ругает меня, что я забираю что-то у больной.
Дядя Триша очень помогал моей семье. Ну и отдельное им спасибо за бабушку, которая всю жизнь прожила с ними в тепле и уюте. Проводили её в последний путь, как дай Бог каждому. Старушки верхубинские так и говорили: «Если бы знать, что так проводят в последний путь, хоть завтра умирай».