Иногда я пыталась понять, куда же в Мише делось всё высокое и умное? Ведь мечтали же когда-то каждую минуту своей жизни посвятить друг другу, наполнить ее радостью взаимодействия прекрасных добрых чувств. Во что превратились наши яркие мечты? Растерлись в порошок от мелкого примитивного быта его семьи? Я мечтала, а он поддакивал, чтобы завоевать меня? Захомутать, как говорит теперь молодежь. Почему так неумно и непутево проживал он свою жизнь?.. Порой мне кажется, что у нас страна чудовищного неуважения людей друг к другу и в семьях, и на работе. Складывается впечатление, что в нашем обществе существует система бытового унижения женщин.
– Твоя бессознательная сущность – азиатская, а сознательную часть сформировала Европейская культура. Вот они и бунтуют в тебе – пошутила я. – Досталось тебе хлебнуть горюшка при живом-то муже.
Мой голос вибрировал печально и проникновенно.
– Бывает хуже, но реже, – рассмеялась Маша и добавила:
– На пользу мне пошли уроки, извлеченные из горького опыта. Я научилась лучше понимать не только то, что происходит в семьях, но и в обществе. Жаль одного – сын, как я ни старалась, все же страдал от того, что рос без отца.
Да, ни заступником, ни защитником, ни опорой Миша нам не был. Только мать защищал, априори считая ее всегда правой. Да что теперь переживать, жизнь, считай, прожита. Свой главный спектакль я уже отыграла. Я жила честно и открыто, соизмеряя свои способности и возможности, не надевала масок и не наделяла их мистическими смыслами, как делала его мама. Я так и не научилась спекулировать ситуациями, потому что не хотела. Ничего нового, экстраординарного я не открыла. Моя жизнь – современное прочтение давнего, миллион раз переписанного и проигранного комедийно-трагедийного сценария.
Сначала я боялась, что за всю оставшуюся жизнь не изживу боль, полученную в той подлой, гнусной семейке… упырей. Замуж больше не пошла. Мне хватило одного брака. Ни о чем, кроме встречи с Мишей не жалею. Я прожила интересную, но скромную жизнь, встретила много хороших людей. Умею держать удар, не акцентируя на себе внимание.
– В масштабах нации подавление личности во имя ложно понятых ценностей может привести к вырождению, – задумчиво произнесла я.
– Ложно? Двое детей у меня тогда было. И самый трудный из них – муж. Напоследок он мне сказал:
– Сколько же в тебе жестокости!
– Не жестокости, а обиды, – поправила я его, чуть скривив уголки рта в саркастической усмешке. – И не надо свои качества мне приписывать. Слишком поверхностно считываешь характеры людей. А сколько во мне доброты и терпения так и не понял? Не знаешь? И больше не узнаешь. Не заслужил, – добавила я, как-то сразу успокоившись от мысли, что меня больше никто не будет тиранить. – Ты совсем не тот, кем себя считаешь. Ты не мужчина по натуре, самец. А по возможностям… как всегда торопишься усладить себя. Ты не добрый, нечуткий, слабохарактерный. Продолжить список твоих «достоинств»? Жестокий, беспринципный, бестактный, бесстыжий, неблагодарный, мстительный, жадный, наглый, неверный. Сам закончишь перечислять? У тебя единственный способ общения в семье – злая, изобретательная, отталкивающая ирония. Пойми, наконец, что жена и кухарка – не одно и то же.