– Тук, тук, – мягкие игрушки падали с полки. Двое черных, идущие последними, еще заваливались, как майор гаркнул в голос:
– Огонь!
Ночной встречный бой на короткой дистанции страшная штука. Красно-желтые вспышки, пули осами мимо, буханье гранат и град секущих осколков. Все кончилось вдруг. Черные молчали.
– Работаем «Зарей», на счет «три». Готовы? Раз, два, три, – Кайда швырнул светозвуковую гранату туда, где чернели скомканные тела. Следом полетели еще две «Зари». Майор, уткнувшись лицом в землю, плотно зажмурился. Три вспышки порвали ночь.
– Командир, это британцы. Спецназ. Этого год назад видел в Кандагаре. Наши технари вертушки для афганцев ремонтировали, а я там типа техник был. Он досматривал нас, – Носорог встал рядом, хмуро оглядывая место боя. Сухо щелкнул пистолетный выстрел, второй. Кайда повернул голову. Чупа-Чупс, с пистолетом, снаряженным глушителем, вытянул руку в сторону черного тела. На периферии зрения майор увидел слабое движение. Сработали инстинкты, вбитые инструкторами и отточенные боевым опытом. Кайда, заваливаясь влево, нажал спусковой крючок автомата. Что-то обожгло и ударило в грудь, развернув майора еще в воздухе. Спиной налетев на большой камень он почувствовал, как на грудь наваливается тяжелая плита черного неба и потерял сознание.
Боли не было, лишь невесомая легкость в теле. Он лежал на чем-то мягком, приятном, как бархат. В дали, из черноты стал пробиваться белый свет. Он разливался, заполняя все вокруг. Вдруг чистый, очень знакомый и родной, голос зазвучал рядом.
– Сынок, держись! Возвращайся назад. Бог дает тебе силу. Вставай!
– Отец, я устал. Столько пройдено дорог. Здесь много моих друзей. Здесь мама. Здесь ты. Я не хочу туда.
– Держись сынок! Иди, тебя ждут там. Иди!
Хоттабыч, вцепившись руками в узел ткани, чудом уворачиваясь от выскакивающих из темноты веток, почти бежал. Сзади, тяжело дышал Чупа-Чупс, подтянув к плечу и, до ломоты ногтей, впившись в крепкий материал теплопоглощающей накидки. В импровизированном гамаке мотало тело Кайды.
– Майор, держись! Немного осталось. Сейчас вертушка будет. Пять минут и в больничке. Саша, держись! – Носорог сбоку, чтобы не раскачивался, придерживал край накидки.
– Вдоль обрыва по-над пропастью, по самому по краю …, – пел хриплый голос.
– Я же знаю, кто это поет. Знаю. Вспомни, Саша, вспомни! Отец любит эти стихи. Я приказываю, майор Кайда, вспомнить! – мысли, ледяными пластами наползали, давали, собираясь в торосы, громоздились. Голос пел, слабея:
– Чую, с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю! Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! …