– Не важно. Вы исправляетесь потихоньку, Аскольд. Продолжайте же, продолжайте!
– Ну вот, именно ваш диплом нужен. Времени у меня его получить нет – режим, да и съемки намечены уже на следующие выходные. Вот я и, теряясь в догадках и хватаясь за соломинку, уже и не знаю что делать. Аарон… Простите… Израиль, вот вам десять тысяч евроиков… Нет, если хотите, сейчас же поменяю на рубли…
Атлет изо всех сил изображал на лице радушную улыбку. Но мысленно ругался, уже на директора этих проклятых актерских курсов, который сам тонко и издалека намекает на взятку, но ведет разговор так, чтобы его самого об этом же и упрашивали.
– Менять не надо, – не сразу ответил Израиль Ааронович, задумчиво тарабаня по столу.
– А что надо?
– Это я делаю только ради вас. Все же вы мне привели первую тройку учеников. Все же на них, так или иначе, поглядел молодняк. Все же, правда, глядя на эту фитиш-шмитишь-дрытишь поглядели в первую очередь все желающие. Ведь иначе бы и не поглядели – поскольку курсов по всему мегаполису раскидано как черники по лесу.
– Ваша "Хашмуа" – это не черника, я вас уверяю. Это малина.
– Это вам случайно не…
– Да-да, они самые и сказали. Даже тот, что еще не родился. Кстати, он реально в печали от того, что вас подводит. Вы ведь его лично трените…
– Да, приходится в особых случаях самому быть учителем. Ну что ж, только условие, Аскольд… – директор погрозил атлету пальцем, медленно встал из-за стола, трепетно взял Аскольда за руки: – Чтобы больше никаких оборотов. Хорошо, товарищ Аполлон?
Вот жидяра, а, – мысленно выругался Кононов. Недавно был Геракл – теперь, когда лезу в карман за лаве, – уже Аполлон. Ну, слава богу, хоть уговорился, старая еврейская рожа!
– Никаких. – Аскольд вынул из потайного кармана пиджака тонкую пачку денег, с торжественной улыбкой вручил ее ненавистному собеседнику. – Возьмите, кали ласка.
– Язык-то какой, – Израиль Ааронович усмехнулся, спрятал деньги в ящик стола. Театрально развел руками: – Кали ласка. Кали юга – это эра, эра светлости, душевного равновесия. А кали ласка – это, в переводе с языка наших собратьев, – пожалуйста. А ведь они, шельмы, правы. Ведь пожалуйста – это: пожалуй сотню здоровья. А сотня здоровья – это абсолютное здоровье. А абсолютное здоровье – это ведь, прежде всего, баланс. Полный ментально-психический баланс, который невозможен без духовности, светлого разума. Ведь знают, братки-белорусы, что говорят, а. Правда, Аполлон?
– Стало быть, так. Все, кто жил в Бьелораше, от нее в ах… Прошу прощения… В приятном шоке. Ну, всего хорошего, товарищ учитель. Давайте священный документ, да пойду я жить-поживать, добра наживать.