-- Я же говорил, мне его оставь,-- в запальчивости кричал Богдан Шумилка, подбежавший с копьем в руках.
-- Бери,-- кивнул Едигир,-- он твой. Делай, чего хочешь. Мне он не нужен.
Богдан замахнулся на разом побледневшего Тугарина копьем, который даже не попытался уклониться, а лишь прикрыл веки.
-- Да пусть он подохнет, как собака,-- остановил брата Герасим, -- вишь как кровь хлещет. Все одно, помрет.
Мужики, сгрудившись, с брезгливостью смотрели на него, но никто не двинулся с места, чтобы помочь ему перевязать рану.
-- Будьте вы все прокляты! -- злобно выкрикнул тот.-- Ненавижу вас всех! Встретимся еще! Встре-е-е... -- и, теряя сознание, упал на землю.
-- Пошли, пока друзья его не вернулись,-- тронул Едигира за плечо Грибан Иванов,-- сам-то не ранен?
Но он лишь насмешливо глянул на сморщенное, покрытое пороховой гарью лицо Грибана и, ничего не ответив, пошел к гнедому, отирая на ходу сабельное лезвие.
Пополнившийся отряд Едигир вел обратно с осторожностью, не рискуя идти старой тропе, пробираясь прямиком через увалы и многочисленные речушки. Ночевали в глухом лесу, не разводя огня. Сам он почти не спал, прислушиваясь ночью к лесным шорохам и звукам. На вторую ночь пошел нудный, затяжной дождь, не стихавший всю дорогу. Лишь на третий день к полудню вышли к стенам городка. Сторожевые ворота, несмотря на дневное время, были наглухо заперты. Дождь хлестал по тесовым крышам, стекая по бревнам, вился тонкими ручейками по глинистой земле.
Узнав своих, сторожа открыли калитку. Они устало брели по раскисшим улочкам городка, тяжело поднимая ноги с налипшей на сапоги грязью, промокшие и голодные. Захлопали ворота, заворчали собаки и, прикрываясь от дождя кто чем мог, навстречу им выбегали люди.
-- Наконец-то вернулись, добрались, слава Богу!
-- А мы уж и не чаяли вас увидеть!
-- Заходите посушиться! Милости просим!
Женщины, утирая слезы смешанные с дождем, бросались к мужьям, обнимая и целуя, вели в дом.
Едигир шел впереди, изредка поглядывая на возбужденные радостные лица жителей городка. С каждым шагом ему становилось все горше от сознания, что никто не выйдет встречать, не кинется на шею, не потянет в теплый уютный дом, усаживая за стол. Снова появилась тупая боль в голове, о которой он забыл во время лесных странствий, смертельно хотелось спать.
Неожиданно он замедлил шаг. На краю дороги, прикрывшись от дождя куском старого уже насквозь промокшего холста, стояли Алена с Евдокией.
-- Заходи в дом, Василий! -- крикнула Алена. -- Ждем, ждем...,-улыбнулась Дуся.
Но тут он увидел спешившего к нему Ефима Звягина, шагающего широко и размашисто.