Под сводами деревьев было сумрачно и тревожно. Здесь ночь уже вступила в свои права, и сгустившаяся темнота пробуждала отголоски давно забытых первобытных страхов. Выставив вперед руки, чтобы не напороться в полумраке на ветку, они передвигались от дерева к дереву. Постукивая по коре обухом топора, по звуку пытались определить качество древесины. Наконец один из стволов, как хороший камертон, отозвался звоном свежего сухостоя. Выбрав направление, куда будут валить дерево, они сделали с этой стороны широкую зарубку, потом взялись за пилу. Острые зубья хорошо вгрызались в сухую древесину, однако, вскоре полотно стало зажимать и пришлось делать зарубку уже со стороны запила. Провозились достаточно долго, и Илья не раз пожалел, что не взяли с собой бензопилу. Наконец очищенный от веток ствол вытащили на открытое пространство. Пока продирались сквозь заросли, Илья налетел в темноте на острый сук. Широкая ссадина больно обожгла лоб, но от предложения Давида сходить за аптечкой он только отмахнулся.
Отпилив верхушку и обрубив остатки сучков, они взвалили бревно на плечи. Лес с затаенной враждебностью смотрел им вслед, и хотелось быстрей уйти из его холодной тени. Еще не дойдя до бани, наткнулись на остальных "работников второй смены". Возглавляемые Марьяной, они двигались в сторону дома.
– Темнеет, завтра утром закончим – виновато сообщил Андрей. Освобождая плечи, бревно полетело в траву, и в этот момент Марьяна заметила на лбу Ильи кровь.
– О Господи! Где это тебя? Пойдем, у нас в женской комнате аптечка, – захлопотала она с неожиданным участием.
– Я вообще-то сам его спасать собирался, но если возьметесь, то я не против – с затаенной иронией произнес Давид, а Илья краем глаза заметил, как муж Марьяны испуганно отвел в сторону взгляд и ускорил шаг.
Рану Марьяна обработала на улице за домом. Здесь на стене еще лежали последние лучи заката, и можно было присесть на широкий выступ фундамента. Нависнув над Ильей, она протирала царапину смоченной перекисью ватой и, словно успокаивая малыша, приговаривала:
– Еще чуть потерпим! Сейчас все пройдет!
Она была совсем близко, иногда даже облокачивалась на плечо. Наверное, так было удобней обрабатывать рану. Но Илья чувствовал, как после каждого из таких прикосновений его захлестывает горячая волна. В последние годы он упорно пытался выстроить между собой и миром баррикаду. Учился жить только делами, чередуя изнуряющий труд и короткий отдых. Так было проще, да по-другому и не получалось. Он хорошо понимал, что все попытки заново обрести пресловутое счастье в личной жизни, скорее всего, обречены на неудачу. Его поезд давно ушел. Мир, в котором встречались и влюблялись его сверстники, канул в лету вместе с байдарочными походами, песнями у костра, разгульным весельем первомайских праздников. Наступила иная эпоха со своими обычаями и приоритетами, в которую он уже не мог вписаться. И даже бы если очень захотел, то вряд ли бы получилось, а оказаться в роли стареющего ловеласа неудачника не позволяла гордость. Оставалось только утешать себя тем, что лимит своего счастья он, наверное, уже выбрал.