– Клянусь, я… ох. Уже не клянусь, – Родион торопливо пробежался глазами по тексту и в который раз вздохнул, но так расстроенно, что сидящий рядом мужчина оторвался от телефона и покосился на него с недоумением, – Простите.
Писала тётя Оля, причём, судя по пропущенным буквам и двум неправильным автозаменам – наспех и не глядя. Здорово. Теперь Родиону расхотелось возвращаться домой.
У подъезда он чуть не повернул назад, к остановке, но взял себя в руки – соберись, тряпка! Пять пролётов оказались трудными скорее морально, чем физически. За десять лет Родион научился преодолевать это расстояние в считанные секунды, но теперь не торопился, хоть воспитанность и пунктуальность подгоняли его вперед. Постоял у двери. Погремел ключами, тайно надеясь, что они вдруг не подойдут. Включил фронталку и убедился, что волосы всё так же убраны назад, бабочка находится ровно под подбородком на уровне первой пуговицы, рукав надежно скрывает резиновый браслет, а в лице нет тоскливой обречённости. Всё-таки вошёл.
В нос сразу ударил запах свежего свекольного супа. Тетя Нина никогда не готовила борщ, только свекольный суп, как она сама его называла, и, хотя Родион за десять лет так и не понял разницу, спорить с ней было бесполезно. Как и с теми, кто сидел теперь в комнате, и кого тёти старательно развлекали светской беседой.
– Так это окончательное решение? Жаль. Некоторые зарубежные имена нам как родные, – говорила тётя Оля, подливая кипяток в полные чашки гостей, – И ещё этот закон о женщинах в армии…
– Помолчи, Оленька. Раз в правительстве так решили, значит, были основания. Простите, агенты, – а тетя Нина подкладывала в их тарелки картошку. Обе очевидно нервничали.
– Ничего, – с улыбкой, которая больше подошла бы акуле, отвечала женщина, сидящая на диване. Костюм на ней был идеально выхолен и сер, как и вся её внешность, вся её жизнь. Напарника, сидящего рядом, отличали лишь тонкие тёмно-серые полосы, горизонтально пересекающие пиджак. Родион старательно затолкал как можно дальше в сознание глубокое отвращение к этим людям. Да, они преследовали одну цель, мальчик так же, как и они, хотел найти человека, из-за кого его отец уже десять лет томится в жёлтых стенах, но во всем остальном они были так же одинаковы, как пиранья схожа с золотой рыбкой.
Он питал ненависть лишь к одному человеку. Они – к целому миру.
– А вы собираетесь служить, дорогая? – спросила тётя Оля, обращаясь к женщине. Её сестра собрала использованную посуду и скрылась на кухне, явно прячась от внимательного – слишком внимательного – взгляда мужчины-гостя.