Какой же сраный бред.
Не потому ли они проигрывают сейчас, даже проделав такой огромный путь и стольких потеряв? Потому что войну выигрывают не жертвы, не оружие даже, а решения, которые были приняты до неё?
– Я так не хочу, – Кира никогда не говорил с ним в подобном тоне, даже когда обвинял, даже когда требовал спасти пленников, даже когда сбежал, даже когда не мог так больше. В этой категоричности была уверенность, ведь Кира отчетливо знал теперь две вещи.
Пегас вздохнул и пнул какую-то бочку. Та откатилась и с грохотом ударилась об стену металлического дома. Внутри Кира вздрогнул, но снаружи остался непоколебим, хоть палец на курке и дёрнулся нервно.
– Не хочешь. А как ты хочешь?
Кира не ответил. Он сжал кулаки. Стиснул зубы. Но были две вещи на свете, за которые он готов был стоять до конца: Пегасу он уйти не позволит, и их война была не для того, чтобы единственными её последствиями стали катастрофические разрушения.
– Что, сдаваться идём?
– Я хоть раз предлагал нам сдаться?!
Пегас снова что-то пнул – какой-то ящик – и тот врезался в кучу металлолома, подняв вокруг пыль и хаос. Он солдат, он воин, он хочет действия, а не размышлений, но он выбрал Киру – придётся с этим мириться! Раз уж натворили дел, вместе их и расхлебывать, желательно, не угробив Москву окончательно!
– Мы не сдадимся. Мы продолжим бой. Но я считаю, должно быть иное решение.
– Нет иного решения, Кира!
Он начинал психовать, а Кира уже психовал. Они стояли лицом к лицу, разделённые дулом пистолета, и психовали друг на друга, рычали, шипели сквозь зубы, и будто только и ждали, кто первый взорвётся.
– У нас есть возможность изменить всё за раз! Переворот!
– Ничего не изменится! Люди, какими были, такими и останутся!
– Нам лично за каждым бегать – жопу вытирать?! Нельзя по-другому!
– Можно! Просто… больно!
– Что ты несёшь?!
– Да, больно!
Кира мог ненавидеть себя за чувствительность, за склонность к меланхолии и размышлениям, но сейчас по взгляду Пегаса юноша понял, что тот ненавидит это ещё больше. Теперь, когда он вскрывал перед ними сочащуюся гноем истину, лежащую на поверхности, но слишком болезненную, чтобы легко и сразу к ней прийти, становилось яснее: Пегас к взрыву всё-таки ближе.
– Просто… не сразу. Не сразу всё поменять.
– Ты идиот!
– Конечно, идиот. Я же человек. Я хочу жить в мире без войны, без стрельбы, без крови, без боязни потерять любимых! Мы все уже достаточно сделали, чтобы это заслужить!
– И всё просрать!
– А потом продолжить! Мы подождём, когда все уляжется, заложим фундамент, защитим то, чего уже добились, а потом жахнем снова, если придётся. Ну же, ну-ну-ну, давай, Пегас, соображай! Остановиться сейчас и продолжить потом, с новыми силами!