- Должен кто-то и в норе сидеть до поры до времени, не всем по заграницам ездить.
- Ладно, ладно, не ерепенься... Рассказывай, как живешь. Шуваловы не очень докучают?
- Не без этого... Сила у них в руках.
- Знаю я, что у них в руках, - криво усмехнулся Михаил Петрович, - вся Вена только о том и говорит, что императрица фавор иной имеет. Правильно говорю? Ванька Шувалов в гору пошел? Верно?
- А чего ему не пойти? Молодой, ловкий, и сорока еще нет.
- Да-а-а... Нам бы с тобой его годики. А? Мы бы им показали!
- С чем приехал, лучше скажи. Мария-Терезия шуры-муры за нашей спиной не затевает? С Фридрихом не перешептывается?
- О чем ты, Алексей, ни-ни... И слышать о нем не желает. Зато из Парижа зачастили людишки разные. Чего-то готовят.
- Знамо дело, чего против нас может Людовик готовить: турка поднять, расшевелить, татар крымских, а сами меж тем тихонько в Черное море корабли шлют, фарватер меряют.
- И об этом знаешь? - удивился Бестужев-старший.
- А то как, не зря хлеб жую и к государыне на доклады хожу. Кое-что известно. Но более других меня Фридрих беспокоит, хитрая бестия. Он хоть и шлет к императрице любезные письма, но замышляет себе кусок пожирнее оттяпать...
- На Саксонию нацелился, - вставил слово Михаил Петрович.
- Верно, верно. А потом и Марии-Терезии не поздоровится, а там уже и наш черед придет. Попридержать его надо, как думаешь?
- Не мешало бы, но ведь он нас не послушается, как я думаю. Не будет разрешения спрашивать. Наши земли он не трогает, армию против него не пошлешь, а то знаешь, сколь шуму будет...
- Главное, государыне объяснить, что он за фрукт, Фридрих этот.
- Кто мешает? Поди, при дворе каждый день бываешь.
- Каждый-то каждый, да только у государыни нашей, как тебе известно, то головка бо-бо, то собачка любимая подохнет, то... - канцлер безнадежно махнул рукой, отвернулся, подошел к письменному столу, взял табакерку, осторожно отсыпал на ноготь большого пальца небольшую порцию табака, нюхнул, блаженно закатил под лоб глаза. - Не желаешь? - спросил брата.
- Отвык, прости, а вот трубочку закурю, - Михаил Петрович вынул из бокового кармана трубку с прямым мундштуком, - вели огня подать.
Хозяин дома негромко звякнул колокольчиком, и тут же возник лакей, держа в левой руке зажженную свечу, с поклоном подал ее старшему Бестужеву и молча удалился.
- Как тебе удается их в страхе держать? - удивился Михаил Петрович, прикуривая от свечи. - А у меня что ни лакей, то пьяница или бабник, не доорешься иной раз....
- Каков господин, таков и слуга, - улыбнулся глазами Алексей Петрович, - али не знал?