– Ты думал, я забыл то, что ты и твои друзья сделали с моей матерью, хеттской царицей и вдовой фараона Египта? Можно потерять рассудок, но зло забыть нельзя!
Глаза криворотого от ужаса полезли из орбит.
– Ты вспомнил ее? Вспомнил, как она была красива и молода? А сколько тебе тогда было лет?
– Пощади меня, господин! – прошептали губы несчастного, он задыхался.
– Нет! – ответил Рабсун твердо. – Для таких пощады не бывает. Есть расплата!
И он пустил коня вскачь.
Криворотый бежал за ним, ноги его не успевали, потом он споткнулся и проехал на животе, держась руками у горла, а после небольшой остановки, которую Рабсун сделал намеренно, чтобы жертва смогла приподняться, некоторое расстояние тащился буквально на весу, волочась ногами по земле. Наконец Рабсун решил, что игра затянулась, и внезапно остановил лошадь. Он схватил врага одной рукой за волосы, а другой, держа петлю, с силой повернул его голову на себя. В позвоночнике криворотого что-то громко хрустнуло, и тело обмякло. Рабсун с брезгливостью освободил петлю и оттолкнул от себя врага. Тот, казалось, еще дышал. Тогда принц заставил коня потоптаться на теле и только после этого оставил криворотого, всего в крови, лежать под солнцепеком в безводной степи.
– Ты убил воина? – спокойно спросил Суппиллулиума, когда племянник поравнялся с его носилками.
– Я убил врага, – с яростью ответил Рабсун. – Он умертвил мою мать.
Царь хеттов задумался. Сколько же было ненависти и непрощения у шестнадцатилетнего юноши, если он так жестоко своими руками уничтожил того, кого считал врагом! Какая грозная память у этого мальчика!
– Наверное, я недооценивал тебя, – сказал, наконец, владыка и, сняв с пальца большой перстень с крупным рубином, бросил его в руки Рабсуна.
Тот поймал украшение на лету и с видом победителя надел на средний палец правой руки. Кольцо, украшенное кровавым камнем, пришлось как раз впору.
В эту ночь верховный жрец Такенс не смыкал глаз. Среди жертвенных факелов храма Амона ждал он возвращения своих собратьев. И пришли они к нему растерянные и раздосадованные, и жаловались мудрому Такенсу на гнев властелина Обеих Земель, грозящего им немилостью.
– Нас предали! – восклицали они. – Асахадон нас предал!
Увидев страх в их глазах, верховный рассвирепел:
– Проклятый мальчишка! Как смел он замахнуться на священных служителей своего бога!
– Теперь мы не можем показаться на глаза фараону, – беспомощно бормотали Салех и Куш, робко поглядывая на Такенса. – О, мудрейший, куда нам деваться? Мы вне закона! Где искать защиты от царского гнева?