Обычно тело и душа ликовали, встретив красивую девушку, а вот мозг ныл: «а поговорить?» Теперь «поговорить» получалось с избытком, при этом подпрыгивала от радости еще и душа; загвоздка была только в теле, и сначала Ивану было показалось, что и оно сдалось – но в самый последний момент оно ему изменило… и теперь он бегает за своим призраком. И не понимает, что же он ему скажет, когда найдет?
Что он хочет попробовать все заново? А сможет ли?
Что он хочет снова быть только другом? Но Андре давно предупреждал его, что второго шанса «экспериментаторам» он не дает…
Что он хочет предложить парню, когда, наконец, настигнет его и увидит перед собой дымчатые спокойные глаза?
Господи, как же хочется их снова увидеть…
Вечеринка была устроена прямо в ресторации отеля, в котором проходил показ. Сияющие белоснежными салфетками и серебряными приборами, изысканными икебанами и свечами столы, знаменитые диджеи, приплясывающие у аппаратуры где-то у сцены, мерцающий свет, шампанское, мелькающие именитые гости – все это было организовано по высшему, «элитному», разряду. Девушка, введя Ивана в зал, обернулась к нему и приобняла, шепча на ухо:
– Давай, осматривайся тут дальше сам, а я за шампанским. Тебе взять? Нет? Кстати, если хочешь найти своего Митчелла – ищи его у бара, он обычно именно там мужиков цепляет.
Иван дернулся, инстинктивно отступил от девушки на шаг, словно хотел ее вместе с ее язвительностью отбросить от себя – и тут же натолкнулся на взгляд Андре. Парень стоял прямо напротив входа, в компании каких-то трех пожилых гостей, и в упор смотрел на вошедшего Ивана. Он, разумеется, увидел, что мужчина вошел в зал не один, и интимное приобнимание увидел тоже, и теперь на его лице застыло странное выражение: смесь отвращения, превосходства и обиды. Иван шагнул было в его сторону, но Андре моментально подхватил под локотки своих собеседников и повел их, оживленно что-то рассказывая, к столикам.
Иван чуть было вслух не выругался: ну почему, почему все идет наперекосяк? Почему все складывается так, будто бы специально кто-то там, наверху, решил помешать их разговору? Бог, как тебе не стыдно, ну зачем, Бог, зачем…
Иван отошел в сторону, прислонился к стене спиной и решил: ок. Я поймаю Андре на выходе. А пока просто буду смотреть на него…
Эй, Бог. Слышишь меня? Ты решил, что это и есть моя расплата за фарт, да? Нью-Йорк, Джерматти, подиум, фотографии Митчелла – ты считаешь, что этого мне вполне достаточно? Ты считаешь, что сам Андре мне уже не нужен, что это перебор, и помогать ты мне больше не собираешься? Хорошо. Хорошо, Бог. Не помогай. Забери у меня обратно и все мои перспективы, и возможности, и Нью-Йорк мне не нужен – верни только его. Его, моего тонкого мальчика с дымчатыми глазами. Я, Бог, только сейчас начал понимать, что, оказывается, просыпаться, держа его в объятиях, говорить с ним обо всем подряд, смеяться и целоваться – это и было моим самым большим счастьем. И наградой. И не нужно мне вот это все – ни модельный мир, ни успех. Забери обратно. Не хочу я. Слышишь, Бог? Забери. Пусть я опять окажусь в своем третьем дворе. Пусть снова играю только вторые роли в своем маленьком театрике. Пусть только он, светловолосый, сероглазый, снова мне улыбается по утрам, и смеется моим шуткам, и…