Андре неторопливо закурил сигарету, стряхнул пепел, заложил за ухо прядь волос. Казалось, он серьезно раздумывает над Ивановым монологом. Но молчание затянулось, и Иван понял: а ответа, наверное, не будет. И как он забыл, что открывание души нараспашку, выворачивание себя наизнанку и вырывание собственного сердца – вовсе не в американских традициях?
Ивана словно бы ударило под дых: все, что он сейчас наговорил – и про «смеяться», и про «обнимать» – было для Ивана волшебным только тогда, когда Андре под него подстраивался.
А что будет, если парень тоже будет самим собой? Американцем, которому чужды рефлексии и бесконечные копания в своих эмоциях? Он же замкнутый человек, с кучей своих проблем, на которые Иван предпочитает не обращать внимания, думая только о себе. И говорит, что любит…
Нет. Не его Иван любит, а себя, которому с парнем хорошо. Любит свое состояние эйфории. А каково ему, не задумывается. А сколько раз Андре пытался ему объяснить, что он боится экспериментировать со всеми этими «люблю»! Для Ивана это – просто попытка отношений с мужчиной. А для Андре – очередной крах всех его надежд. Пока они «просто дружат», это не крах. Но Иван упорно тянет и тянет его в сторону чего-то большего. И ему плевать, что Андре упирается, что он просит его этого не делать, что он сбивает в кровь коленки, тормозя этот Иванов эгоистичный локомотив. Это называется любовью? Серьезно?
Все это вдруг пронеслось в голове Ивана, словно бы Андре говорил вслух.
– Какой же я дурак, – тихо пробормотал Иван, – прости меня.
– За что? – парень поднял голову.
– За то, что веду себя, как тупой и бесчувственный эгоист. Я думаю только о себе и о том, чего хочется мне, хотя пою тебе песни про любовь. Прости.
Андре отрицательно покачал головой, неотрывно глядя на Ивана. Дымчатые русалочьи глаза открыто и спокойно изучали мужчину – и непонятно было, о чем думает их обладатель. Руки ладонями вниз расслабленно лежали на скатерти, лицо было безмятежно – да, парень был профессионалом, и угадать его эмоции и чувства было так же сложно, как рассмотреть подводную часть айсберга.
Но Ивану сейчас не было некомфортно под этим взглядом.
Ему показалось, что он понял, в чем его ошибка, и что именно ему сказал бы парень, если бы хотел пооткровенничать в русском стиле. И от этой догадки Ивану стало легче – словно бы его направили в нужную сторону и показали особо опасные места на пути.
– Уже поздно, – вдруг сказал Андре совершенно будничным тоном, словно не было сейчас никаких Ивановых признаний и вообще, все это время они говорили о погоде. Иван собирался было обидеться, но тут же одернул себя: нельзя хотеть от человека только того, что приятно тебе! Ему не хочется говорить о твоих чувствах. Он просто устал.