– Не буду, – улыбнулся Витя, а я в этот момент решительно поставила точку между нами в качестве жены и мужа, и огромную запятую в качестве близких и родных людей, которые всегда поддержат друг друга в трудную минуту.
Минута смятения и неловкости пробежала между нами, ведь теперь мы были в новом статусе друг для друга.
И я не знала – мне от этого хорошо или наоборот плохо. Смутное чувство охватывало меня.
– Мне пора уезжать в аэропорт, чтобы скорее добраться до дома. На работу уже завтра, сама знаешь, график у меня плотный.
– Да, да, конечно, я провожу тебя. Ты позавтракал?!
– Да, я выпил кофе, мне достаточно, – мило улыбнулся Витя и направился к выходу, я за ним.
– Счастливого пути, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, – мне не хотелось отпускать Витю.
– Да, спасибо, тебе тоже, – Витя наклонился ко мне, чтобы снова поцеловать, но вспомнив про то, что последний поцелуй уже у нас был, он просто чмокнул меня в щёку и поспешил выйти на свой новый путь, на путь, в котором я уже не составлю ему компанию как верная попутчица.
«А была ли я когда-нибудь верной попутчицей?! Вот это – хороший вопрос», – иронично подумала я и отправилась готовить себе завтрак.
После плотного завтрака я отправилась на свою работу, на которой уже давно не появлялась. Мою жизнь за последнее время охватило огромное количество красок, которые мне просто необходимо было выплеснуть на холст.
У меня было столько идей, столько фантазий, мне хотелось творить, творить.
Но как только я оказалось в своей маленькой комнате, которую я арендовала в союзе художников, и в которой последнее время я творила искусство, если можно было это назвать искусством, желание рисовать сразу пропало. Это было связано с тем, что мне надо было нарисовать картины с определенной тематикой, а мне хотелось рисовать то, что я чувствую, чем я живу.
Я целый час простояла около белого листа бумаги, я несколько раз замахивалась рукой, чтобы сделать хоть какой-то штрих, чтобы хоть что-то начать рисовать. Но я не могла, у меня ничего не получалось, последний раз я рисовала с такой жадностью, руки сами тянулись к холсту, но это было в моей мастерской, после встречи с Андреем. А сейчас, сейчас – ничего. Эта маленькая комната, в которой мне негде развернуться, не давала мне воплотить свои идеи в реальность, она будто сковывала меня. А может дело не в комнате, может дело во мне….
Мучительные попытки, хоть что-то нарисовать, закончились тем, что я в истерике разорвала белый лист бумаги и стала плакать, мне было ужасно плохо и больно. Мне было одиноко. Мне было так одиноко, что хотелось кричать, чтобы все-все услышали об этом, чтобы хоть кто-то пришёл и обнял меня. Обнял так сильно, что мне захотелось снова дышать. Чтобы хоть кто-то шепнул мне на ухо: