– Он никогда не переставал этого делать, – жалобно ответила Феб.
Клай здоровался с друзьями, продвигаясь к террасе. А Феб шла за ним, вместо того чтобы кинуться к Равель и попасть на телеэкраны в вечернем выпуске новостей.
– Я боюсь его, – сказала Феб.
– Но почему? Ты же говоришь, что он от тебя без ума?
На самом деле Клай считал, что Макс без ума от политики и только слегка интересуется его женой, не больше, чем другие мужчины их круга.
– Он всегда меня любил.
– И это тебя пугает? – тихо спросил Клай. Вокруг было много людей, и ему не хотелось, чтобы кто-то слышал, какие глупости говорит его жена.
– Он хочет на мне жениться.
Представления Феб о жизни всегда были далеки от реальности, и, кажется, в последнее время этот разрыв углубился.
– Я готов дать тебе развод в любой момент.
Говоря это, Клай ничем не рисковал. Дело даже не в том, что Макс годился ей в отцы. Феб так глубоко пропитана снобизмом, что никогда не вышла бы замуж за человека из низов. Другое дело стать женой Клая Дюваля. Их семья несколько столетий входит в городскую элиту. Феб хитростью заставила его жениться на ней и не отпустит его – если только не найдет другого, рангом повыше и с более толстым кошельком.
– Не зли меня, – прошипела Феб в ответ.
«Мы скованы одной цепью», – подумал Клай, заказывая виски. Но и тут его ждало разочарование. Только такой выскочка, как Макс, мог не позаботиться о том, чтобы гостям подавали «Джонни Уокер» с синей и золотой этикеткой. Пришлось пить с черной.
Клай не собирался разводиться с Феб, и главное, делить с ней имущество. Он стремился умножить свое состояние, а не отдавать его женщине, основное жизненное достижение которой состояло в том, что она один раз успешно проехала по улицам города в бутафорской короне.
– Феб, дорогая!
Равель сама подошла к ним.
– Твое платье просто очаровательно.
– Это Бэджли и Мишка – самый знаменитый дизайнерский дуэт. Из их последней коллекции, – гордо поведала Феб.
Феб медленно повернулась, демонстрируя платье, Равель восторженно заахала, а Клай вздохнул, представив себе сумму в счете.
Волосы Равель были подняты вверх и уложены на макушке – Клай никогда не видел ее с другой прической. Она красила их в иссиня-черный цвет, потому что это хорошо смотрелось на экране телевизора, но в жизни создавало грубый контраст с увядшей бледной кожей.
Сейчас Равель казалась изможденной, хотя совсем недавно была довольно пухленькой, ей пришлось принести эту жертву неумолимому экрану.
Клай приканчивал вторую порцию виски, не прислушиваясь к болтовне женщин, пока Равель не заговорила таинственным шепотом: