– Ты знакома с Ти Джи Гриффитом? – спросила Лорен: ей было любопытно узнать, что за человек пользуется услугами Райана Уэсткотта. Когда Виола утвердительно кивнула, у Лорен загорелись глаза. – Расскажи мне о нем!
– Я встречала его несколько раз на разных выставках. Когда-то у него была репутация волокиты и азартного игрока.
– Какой он из себя?
– Теперь ему уже за шестьдесят, но и лет двадцать назад, когда я впервые его увидела, у него уже была седина в волосах. Высокий, очень красивый, зеленоглазый… – Виола пожала плечами. – Интересно, какой он сейчас? Говорят, он ослеп, но мне что-то не верится. О нем никто ничего не знает толком – по-моему, с ним видится один Райан Уэсткотт.
Лорен заплела волосы в две дюжины тугих косичек, наложила на веки густые черные тени, а на ресницы нанесла фиолетовую тушь. Ансамбль дополнили трехдюймовые клипсы с канареечными перьями. Осталось надеть огромные темные очки от «Биаджотти» и выскользнуть из подъезда, не потревожив похрапывающего швейцара. Она не сомневалась, что в таком гриме, в желто-зеленых колготках и короткой кожаной юбочке ее не узнает ни одна живая душа.
Взяв такси, Лорен поехала на Фестиваль искусств в Блумсбери. Она не сомневалась, что встретит там «рабов Нью-Йорка» – богемных художников, щеголяющих броскими нарядами и таким способом привлекающих внимание к своим работам. Лорен решила углубить поиск, вспомнив, что все непризнанные художники знают друг друга. Свои работы они предлагали в кафе и на второсортных выставках, а в солнечные выходные вывешивали картины на заборах вокруг Грин-парка и Гайд-парка, надеясь продать их за гроши гуляющим и туристам.
Конечно, маловероятно было чего-то достичь таким способом, но Лорен решила попытать счастья. Однако общаться с этой публикой можно было, только смешавшись с ней: если бы она назвалась сотрудницей галереи, в «Рависсан» тут же хлынул бы поток работ, в абсолютном большинстве не выдерживающих критики. А Лорен не считала себя вправе кого-то отвергать: слишком хорошо она помнила, как были разгромлены ее собственные картины, выставленные в Гринвич-Виллидж…
Лорен не ожидала, что на фестивале будет так людно. Видимо, люди изголодались по искусству. Неудивительно, что в последнее время рванул в гору рынок репродукций: оригиналы настоящих мастеров человек среднего достатка не мог себе позволить. Ну а самодельные прилавки были завалены такой мазней, которую не стал бы приобретать никакой мало-мальски разбирающийся в живописи человек.
Добравшись до того места в глубине зала, где висела ее собственная картина, Лорен уже успела прийти к выводу, что нет затеи глупее, чем спрашивать у любителей, не слыхали ли они о нераскрытых талантах. Здешний люд явно не умел отличить грубую поделку от Рембрандта.