– А Линка тебя влюбилась, па! – вмешался Димочка, которого, ну никто не просил открывать рот.
– Помолчи, а? – попросила его Лариса. – Олег, – обратилась она к мужу, – ты не раздевайся. Нужно в магазин съездить. Линка, давай тоже собирайся. Нам некогда…
Переключая скорости, он, как бы случайно задел мое колено и я не стала убирать ногу. Наверное, это тоже было не совсем хорошо. Но волнующе. Он пропустил между пальцами прядь моих волос.
– Вот чем больше я на тебя смотрю, тем чаще думаю – и какого черта я на Лариске женился? Нужно было подождать, пока ты вырастешь.
– Коковирина, вон, беременная…
Олег рассмеялся как-то по особенному и ничего не сказал.
В полночь Димочка выплюнул недожеванную котлету и заорал:
– Фейерверк!
– Я не пойду! – отбивалась я, пока все радостно покидали стол и разбирали верхнюю одежду. – У меня голова болит, и насморк, кажется начинается. И вообще, там холодно.
– Я тоже, у меня на хлопушки аллергия, – пожаловался Олег. – Аж, глаза слезятся.
И он часто заморгал, чтобы все видели, как он страдает.
– Ну и сидите, – буркнула Лариска. – Можете еще посмотреть «Голубой огонек»!
Они с моей матерью как-то странно переглянулись…»
…разочарованно выдохнув, я просмотрела заметку, выделила все и нажала на клавишу. Текст исчез. Какая убогость… Шеф прав: мои выдумки настолько жалкие, что лучше их не писать.
Соперник был скучен и откровенно слаб. Наши ребята, пряча в крагах зевки, стоически отбывали номер.
Лишь на трибунах, без оглядки на лед, царило веселое оживление. Народ все праздновал женский день. Падали пустые бутылки, катились по полу пластиковые стаканчики с карамелизированным попкорном, трещали на зубах чипсы.
В воротах, скрючившись, упершись локтями в щитки, стоял Роджер Вест. Страдание читалось во всей его позе. Было написано на скрытом маской лице. Не далее, чем сегодня в ночи, я видела его практически в той же позе. В нашем дворе.
Прекрасный канадский легионер стоял у «Пула», склонившись над лужей собственной рвоты. Лишь вид Богдановой, которая в одних тапочках бросилась ему помогать, помог ему овладеть собою и убежать.
– Кажется, это его последний сезон, – предположила я, в отсутствие Бонечки, которая ушла покурить.
Те же мысли, видимо, одолевали стоящую за стеклом у ворот Шафранскую. Она то и дело нервно крутила на палец волосы и так выразительно поглядывала на часы, словно могла заставить время бежать быстрее.
На льду завязались какие-то из пальца высосанные разборки. Зеленый Роджер трясущимися руками снял шлем. Поднес к губам бутылку с водой.