Что он только не делал в борьбе за свою землю, писал письма Президенту, письма спускали в городскую администрацию, далее она же спускала письма в местную полицию, которая наконец-то отдавала требования участковому.
Участковый же, получая очередное гневное письмо гражданина Сухова, стандартно отвечал постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела. И куда только Сухов не ходил жаловаться: уполномоченный по правам человека разводил руками и говорил, что не он выдавал разрешение на строительство и ничего сделать не может, глава администрации говорил, что да, мы выдали разрешение на строительство, и показывал соответствующую бумагу. Сухов же кричал: «Незаконно выдали, незаконно, это историческая часть города, моему дому больше 100 лет, его нельзя сносить, он охраняется государством». Мужчина самостоятельно обратился в суд с иском, но его заявление сначала оставили без движения, а потом и вовсе вернули с формулировкой о неверном оформлении просительной части заявления и отсутствии в заявлении ссылок на нормы права.
И так бы Сухов и ходил по инстанциям, пока его делом не занялась адвокат Иляна Ильдаровна Закирова. Иск ею был составлен шикарно, те самые нормы материального права в обоснование своих требований также были выбраны верно, но как только суд принял иск и назначил дело к слушанию на 20.01.2015 года, дом Сухова сгорел за один день до судебного заседания вместе с женой и дочерью этого гражданина.
В городе началась информационная буря, и даже из Москвы приезжал десант журналистов, который твердил взахлёб о беспределе местной власти, коррумпированности местных чиновников и всеобщем беспределе в городе Ижевске, о существовании которого в России многие и знать-то ничего не знали. Сухов с экранов телевизора, со страниц передовиц кричал о поджоге дома, так как земельный участок, на котором он стоял, плотно подходил к территории будущего торгового центра «Евразия». Впрочем, спустя неделю про эпизод с поджогом дома забыли, и никаких кадровых чисток в городе произведено не было, а столичные журналисты десантировались в другой город рассказывать россиянам об очередном беспределе местных чиновников, за что народная молва окрестила их как «десантируемые крикуны».
Спустя год судов с Суховым мне удалось склонить обе стороны конфликта к миру, за это время Сухов стал более сговорчивым, так как жить ему было негде.
Судом было утверждено мировое соглашение, согласно условиям которого Сухов отдавал земельный участок инвестору, возводящему торговый центр, а взамен получал компенсацию. Как только право собственности на землю Сухова перешло к инвестору, последний отказался выплачивать мужчине его компенсацию и начал кормить «завтраками». Что было после утверждения судом мирового соглашения, меня, в принципе, не интересовало, и о смерти Сухова я действительно не знал, поэтому новость о его самоубийстве меня повергла в ступор.