– Ну так, и что значит никогда не было? Должно было быть, что ли?
– Ну как у всех.
– Ладно, проехали, так что там на Думской?
– А, ну там клубы, бары, рестораны.
– Хорошо, а так культурный же город. Там и мест интересных много, наверное? Мариинский театр, соборы, Петергоф.
– Я в каком-то храме был, там свечку за бабушку поставил, не помню, правда, как называется, там ещё памятники рядом стоят вроде полководцам каким-то. Я и был-то там 2 дня, на следующий день так плохо было после всего того, что я выпил.
За этими разговорами мы стали подъезжать к городу, радио наконец-то заработало, и я включил его громче, чем обычно, дабы не слушать излияния своего собеседника, тем более мысль о самоубийстве Сухова меня так и не отпускала, и где-то в глубине души я чувствовал свою вину перед ним также, но признаться себе в этом не мог.
На 10 день Беридзе перевели из карантина в общую камеру. Общая камера была рассчитана на 20 арестантов, но по факту в ней находилось 26, так как СИЗО был переполнен.
Камера, в которую завели Беридзе, ничем не отличалась от других камер этого же изолятора. В ней также воняло дымом от сигарет, как и в других камерах, единственное зарешётчатое окно камеры было замазано краской, и с улицы в камеру не поступал свет, невозможно было понять, какое сейчас время года, какой месяц. Просыпаясь утром, арестанты понимали, что сейчас начало нового дня, но разбуди их ночью за три часа до подъёма и скажи, что сейчас уже утро, никто бы особо никакой разницы не заметил.
С потолка камеры свисали ленты-ловушки для мух и прочей летающей живности, населяющей камеру. Ленты-ловушки уже были забиты под завязку насекомыми и чем-то отдалённо напоминали переполненное кладбище без крестов и без холмиков на могилках. Потолок в целом произвёл на Беридзе гнетущее впечатление, ему вдруг показалось, что переверни его с ног на голову и заставь пройтись по потолку, он бы не смог отличить, где потолок, а где пол, так как обе эти плоскости были жутко чёрного цвета, потолок почернел от табачного дыма, пол же был покрашен в чёрный цвет, и было видно, что покрашен он был совсем недавно, так как местами была видна старая краска.
По центру камеры стоял длинный стол, заваленный алюминиевыми тарелками, пластиковыми бутылками, хлебом и всевозможными колбасами, а также сырами. При этом на углу стола, поджав под себя ноги, лежала кошка. Стол, как и две скамьи, стоящие параллельно к столу, были крепко прикручены к полу. По углам камеры были расставлены трёхъярусные шконки, на которых беспорядочно где как лежали матрасы, подушки.