— Как ты себя чувствуешь? — спросил Иуда. — Головогрудь не кружится?
Я сосредоточил внимание на нижней паре глаз и почувствовал тошноту.
— Немного… — сказал я, переведя взгляд на пришельца. Тот шевельнул одним из малых щупальцев и «гель» подо мной стал непрозрачным, как густой туман или облако. Ещё одно еле заметное движение, и мы двинулись на восток — туда, где окраины Илаг-Шетша вплотную подступают к отрогам Щелистого Хребта.
Транспорт быстро набрал скорость. Не прошло и пары минут, как мы взлетели с тюремной крыши, а бóльшая часть расстояния между тюрьмой и окраиной Илаг-Шетша уже была позади.
— Куда мы летим? — спросил я.
— К твоим друзьям.
Я развернулся на месте («гель» послушно перешёл в жидкое состояние, не препятствуя этому) и уставился на пришельца.
— Зихт и Аша, — произнёс он. — Единственные, кто остались в живых…
В глазах у меня потемнело, сердце бешено заколотилось, а на спине выступила холодная испарина.
— Как?.. — только и смог я выговорить.
— А ты как думаешь? — Иуда повернул верхний округлый отросток, на котором у него было лицо, и посмотрел на меня своими раскосыми — формой разреза похожими на семена злаковых растений — глазами.
Я молчал.
Всё же, они убили их. Убили моих товарищей. Они не могли открыто казнить нас (как же! «мораторий на смертную казнь», «милосердие», «демократия»…) и потому держали нас бессрочно, лишая общения друг с другом и связи с миром, сводя с ума (о, да! либеральные ублюдки знают в этом толк!).
Ещё минута, и вот мы уже летим над пологим, поросшим хвойным лесом отрогом. Я рассеянно смотрю по сторонам. Склон поднимается всё выше и вот уже под нами Щелистый Хребет — нагромождение старых гор с округлыми вершинами, будто пропиленных сверху гигантской пилой; узкие вертикальные пропасти тут и там чернеют посреди сплошного леса.
— Мы почти на месте, — говорит Иуда.
За хребтом транспорт сбрасывает скорость и устремляется к лежащей в нескольких фарсахах меж трёх пологих горных вершин долине, постепенно снижаясь и переходя на бреющий полёт.
Вот впереди среди сплошного леса проступают подозрительно правильные очертания: несколько поросших кустарником прямоугольных проплешин, связанных прямыми линиями просек. Транспорт направляется к одному из прямоугольников.
Когда до места предполагаемой посадки остаётся не более трёх или четырёх стадиев, я уже отчётливо различаю какие-то ветхие, заросшие зеленью постройки.
— Это заброшенная шахта, — объясняет Иуда. — Восемьдесят лет назад здесь добывали медь…
— Они здесь? — спрашиваю я.
— Да, они здесь. Твои друзья ждут тебя…