Ты находишься в одной со мной кровати, но это не мешает тебе ня чуць мяне.
Дело, разумеется, не в том, на каком я говорю языке, а в том, что я говорю – на любом из мне доступных, а ты, находясь до удушья рядом, попросту не слышишь меня. Когда между нами выросла эта стеклянная стена – сказать с точностью не представляется возможным. Однако из-за этого прозрачного полотна не проходит звук моего голоса, а когда я пытаюсь жестикулировать, то всё твоё естество воспринимает мои размахивания руками как угрозу.
Ты повышаешь голос и срываешься на крик.
Я не двигаюсь из-за прозрачной стены, ничего не говорю. Замкнуться всегда оказывается проще. Это как перенести болезнь "на ногах" – ты не сдался, ты станешь сильнее, вот только однажды ты, конечно, «заболеешь» снова и обиды прошлого вырвутся наверх таким ледяным фонтаном, что тошно станет не от себя, не от него, не от ледяной, а не стеклянной стены, что давно уже выросла между вами, а от всего и сразу. И работа будет плохой, и ничего ты не достиг в своей безупречной жизни. Всё как-то не так.
Всё вообще не про тебя.
Але ж я гавару, а ты ня чуешь…
Иногда я продолжаю разговаривать – в перерывах между погружениями в себя, в книги, в музыку, в миллиард придуманных дел.
Я перебиваю тебя в разговорах, в мыслях, в действиях.
Лучше я сама сделаю и скажу, только бы не пришлось лишний раз смотреть тебе в глаза и что-то тебе отвечать.
Aš nekalbu lietuviškai[2], je ne lis pas le français[3], no canto en español