Но знаки – поначалу встречались редко. Часто оказывались ложью, тупиковой выдумкой моего воображения. Поэтому, за исключением крайних происшествий, моя жизнь протекала без намеков судьбы: спокойно, счастливо, бесконтрольно.
Так продолжалось меньшую часть моей жизни. Да, всего каких-то 8-9 лет прошли без внутренней борьбы, с одними лишь желаниями и страстями. Что было потом я помню с высокой точностью своей фотографической памяти: меня соблазнил демон.
Тогда я не знал ничего. Многое из того, что мне открылось, – через боль в крови и каменение мышц – и сейчас никому не известно.
Тогда я ничего не заметил. Не заметил, как отошел от света.
А причина была одна. Величайший порок человечества. То, что обрубает свежие побеги и не дает расти вверх. То, что шепчет в сумерках одинокого вечера, смотрит на меня отражением безумных глаз, крадётся в моих собственных мыслях. Он, единственный, кого стоит бояться.
Страх.
Забавно, но все это было в театре. Среднем, малоизвестном. Театре с темной внутренностью.
Моя мать, увлекающаяся искусством больше, чем мной, затащила меня на постановку про войну. Я был не против. Я люблю театр, в особенности, когда актеры не начинают чрезмерно орать и искусственно умножать эмоции.
Мы сидели слева, где-то сзади. Я поначалу не сильно вслушивался в сюжет. Меня забавляло смотреть на актеров, которые уже рассказали свою роль и теперь стояли, не двигаясь, в виде живого фона. В это время активно выкрикивал свою речь главный актёр посреди сцену, поэтому замершие сзади люди не ожидали получить какое-либо внимание. Им нужно было лишь выждать конца сцены. Уйти. Но я наблюдал за ними, как коварный сыщик, и подмечал их неловкие движения. Потом стало стыдно вторгаться в личное пространство несчастных статуй, и я перестал. Тогда началась та сцена.
Сцена в загробном царстве.
Они выключили любые зачатки освещения, включили такой давящий красный свет, какой бывает, пожалуй, в аду. По сюжету солдат умирал, попадал туда и выбирался снова наверх.
Мужчина лежал на сцене, весь красный и чёрный, в это время голос за кулисами читал стихи.
Когда молния попадает в дерево, стоящее в метре от тебя, когда целые месяцы пролетают из-за рутинной жизни, когда в первый теплый день весны почки, не в состоянии более ждать, лопаются от солнечного счастья -
Все это не сравнится с той быстротой, с которой в мои мысли проскользнуло видение.
Видение, что я тоже умер.
Но не так, как лежащий актер в красном свете, (периодически пресмыкающийся от твердости пола и неудобного положения, в надежде, что мой зоркий глаз это не заметит). Это было представление о том, какого это –