Обошли мы так несколько кучек и вдруг слышим: голос знакомый. Оглянулися мы и не верим глазам: Выдра!
Подошли нарочно поближе, думаем, что ошиблись, - нет, самый он, стоит на помосте, без шапки, ручищами ухватился за перильца, - его волосье, и лицо в оспинах, и рот большой, скривленный. Вот, думаем, притча! Стали слушать, - господи, боже мой!
Рассказывал он, будто бежал недавно из России, и будто хотели его там повесить, и вырвался он из тюрьмы, подкупив стражу и задушив трех комиссаров. Будто с его отца живьем содрали в Москве шкуру, и что с голодухи в тюрьме целый месяц питался он живыми вшами.
Признаться, подумали мы тогда: уж не рехнулся ли наш Выдра от нашей чижиковской жизни, и нарочно остались ждать конца.
Только окончил он и, вытерши со лба пот, стал сходить со своего помоста, еще в полном волнении, мы к нему:
- Что вы это?
Очень он спервоначалу сконфузился, и даже краска в лицо. Потом рассердился:
- Мое дело! - и пошел от нас прочь.
Рассказали мы, придя домой, Лукичу, и долго над Выдрой смеялись. А потом уж сама объяснилась вся выдрина тайна, и куда он всю зиму уходил от нас под секретом: получал он кой-от-кого деньжонки и состоял как бы на службе. А взяли его за отличное знание языка и за страшную его видимость: очень он большое впечатление мог производить на людей страшным своим видом.
XXII
Так вот, день за день, неприметно прожил я в Чижиковой нашей Лавре почти целый год, а теперь, как окинешь, будто и недавно все это было: Германия, плен, и как варили мы с Южаковым смолу.
Быстро бежит время.
И уж четвертый год, как я из России и как тогда попрощался с Соней. И ничего-то мы не знали о России, только и знали, что пишут газеты, - что вот приехали из России большевики, торговая делегация, и будут с Россией сношения.
А о том, когда нам можно в Россию, ничего неизвестно.
Уж давно не играл я в оркестре и нетрожно лежал в чемодане мой смокинг. И почти все лето просидел я дома, с о. Мефодием в переплетной, и никуда-то мне не хотелось. Только и уезжал по делам, отвозить переплеты.
И думалось в иную минутку: да есть ли, существует ли такое Заречье, течет ли где-нибудь речка Глушица, и есть ли наш сад, заречинские огороды, не приснилось ли мне все это во сне?..
И приметил я: как здесь меняются люди!
Повстречал я в вагоне Наташу, сестренку Андрюшину. Не был я у них с того разу, еще когда играли в оркестре.
Был у нее в руках чемоданчик. Сидела она в уголку, и с первого взгляда заметил я в ней перемену. Посмотрела она на меня странно и точно сконфузилась.
Подсел я к ней, и разговорились.