– Ты, кажется, совсем потерял чувство времени, солдат, – с грустью сказал главный. – Здесь тебе не война.
– Здесь, может, и нет, но в тебе она точно есть.
Ему ничего не оставалось, он удрученно сел. Девочка, ведомая всё той же чёрной рукой, прошагала мимо, обдав его приятным запахом гулящего в широком поле ветра. Откуда в большом городе могло взяться поле, Дмитрий не знал, но ему так хотелось лежать сейчас в сочно-зелёной траве и смотреть в высокое вечное голубое небо. Мудрое, спокойное, оно бы научило его, как сохранить всем, запертым в этом злополучном вагоне, жизнь. Он бы принял важную тайну жизни и со смелостью исполнил бы сейчас свой долг, сполна отплатив за смерть всех рядовых, погибших под его руководством. Его уставшие глаза провожали дрожащие волосы и едва переступающие ноги, которые теперь навсегда покинут этот мир. Он был недостоин ни единой её слезинки, продолжавших катиться по круглым щекам.
Он осторожно вынул лезвие, отбросил нож к ногам захватчиков и, чувствуя разрывающий на части огонь, плотно прижал ладонь. Девушка с черным рюкзаком молча села на колени, вынув из кармана полупрозрачный белый шарф. С прытью дикого животного она обмотала плечо мягкой тканью, мгновенно налившейся кровью. Дмитрий, указывая на сумку под сидением, давал понять, что там есть то, что обязательно поможет.
– Эй, ты! – позвала девушка, обращаясь к крайнему мужчине в чёрном. – Сумку подай!
Тот не сразу понял, что именно от него требуется, и лишь бестолково смотрел себе под ноги. Потянув за коричневый ремень, он достал сумку и кинул её девушке. Стараясь не смотреть на бегущий по загорелой коже ручеёк, она открыла сумку и неловко достала старую футболку.
– Спасибо, – пропадающим голосом прошептал Дмитрий.
Едва взглянув на мужчину, Женя почувствовала в нём что-то невероятно близкое и очень понятное. Свет ненавистного вагона бликовал в его тяжёлом взгляде, разбавляя её невнятное отражение. В нём присутствовало что-то… необъяснимое?.. Что-то, что заставило так просто и быстро расстаться с трофеем, напоминающем о таком бессмысленном, но счастливом моменте недавнего прошлого. Она легонько коснулась перевязанного плеча Дмитрия. Всё-таки ничего не случается зря. Она улыбнулась, очерчивая губами не совсем уместный вежливый ответ:
– Пожа…
А потом на экране покажется ровно разукрашенное личико журналистки, чей стаж составляет всего пару репортажей и огромный постельный опыт. Она, повторяя одни и те же движения губами, произносила нелепейшие слова, не пытаясь поверить в их правдивость. Чёрные пушистые, словно нарисованные, ресницы почти не хлопали, оставляя лицо в глупом выражении наивной куклы. За её спиной стояло двое полицейских, снаряженных по высшему разряду – начальство наверняка настояло. Они нервно держали в руках пистолеты, грудь дрожала, как осиновый лист, скулы сжимались до синевы, до жуткой боли. Ещё дальше показался высокий крупный мужчина в чёрном, он вёл за руку крошечное существо с красным лицом и бледными руками. Орудия как одно поднялись на уровень глаз мужчины. Забыв прочитать специально заготовленные фразы, журналистка потупила взгляд и отступила. Кадр, тёмный, распадающийся на крупные зёрна, шатался, как пьяный. Едва можно было различить, как мужчина в чёрном присел на корточки перед девочкой и, поглаживая её маленькую ладошку, что-то говорил. Он кивнул, поддерживая малютку, придавая ей небольшую уверенность. Продолжавшие стоять на своих местах полицейские переминались с ноги на ногу и робко поглядывали друг на друга, будто их неверные движения должны привести к мировой катастрофе. Мужчина поднялся, и девочка ступила вперёд. Хрустальными ножками она ступала по рельсам, расставив руки, как модель на подиуме. Розовая курточка её, заметно выпирающая на животе неестественным прямоугольником, потеряла свой цвет, запачканная пылью, грязью и кровью. Из-под неё выглядывала смятая школьная форма одной из городских школ и синяя юбка в крупную клетку, почти не видную через объектив старой камеры. Девочка не пыталась поправить выбившиеся из некогда заплетенных хвостов волосы, не старалась выглядеть превосходно, как принцесса, множество лет готовящаяся к своей коронации. Однако было в ней что-то королевское.