Сашка волновался, поскольку он уже знал предварительный расклад по распределению, о котором всем выпускникам втихомолку сообщила сердобольная женщина, заместитель декана, входившая в состав комиссии по распределению. Сашка хотел попасть в большой московский научно–исследовательский институт. Профильных институтов тогда в Москве было несколько, но почему–то ни один из них не представил заявку на выпускников в Сашкин ВУЗ. Сашка знал, что он предварительно распределён в маленький проектный институт, не отличающийся престижностью. Таких контор, как их называли студенты, было в Москве несколько десятков. Предварительное распределение было на то и предварительное, что его можно было изменить, если бы Сашка назвал какой–нибудь другой институт и заявил, что очень хочет там работать. Но проблема была в том, что все институты из списка комиссии по распределению, были, как родные братья, похожи друг на друга и главной их отличительной чертой была заурядность и научная бесперспективность. А Сашка хотел заниматься наукой.
Наконец, настал долгожданный день распределения. Это процесс представлял собой открытое заседание комиссии по распределению во главе с деканом. Заседание проходило в большой аудитории, где были вывешены списки предприятий, подавших заявку на выпускников, а по аудитории прохаживались представители нескольких московских организаций, нуждающихся в молодых специалистах. Студенты толпились у входа в аудиторию, свободно заходили внутрь, задумчиво проглядывая списки, выходили обратно, возбуждённым шёпотом общались друг с другом. Каждый выпускник был обязан подписать выпускной лист о том, что он согласен быть распределённым на работу в обозначенную в листе организацию. В случае нежелания подписывать этот лист, выпускник распределялся по усмотрению комиссии в обязательном порядке. Это было рискованно, поскольку можно было попасть в совсем уж нежелательную контору.
Сашка был весь в сомнениях. Он несколько раз входил в аудиторию, просматривал списки, ходил курить на лестничную площадку и думал, что в конце концов от судьбы не уйдёшь и, похоже, надо соглашаться с предложением комиссии. Если он попросит какой–нибудь другой институт, это будет похоже на обмен шила на мыло, и по закону подлости можно вляпаться во что–то нехорошее, и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Подойдя в очередной раз к спискам, Сашка буквально столкнулся с человеком чрезвычайно маленького роста с выразительными карими глазами, который выслушав дежурное извинение, спросил Сашку, не выпускник ли он. Говорил он с приятным кавказским акцентом, был очень вежлив и производил впечатление весьма интеллигентного человека. Представившись очень смешным для русскоязычного восприятия именем и отчеством, он сообщил, что ищет хорошего молодого специалиста в свою лабораторию. Сашка понял уже по одному названию лаборатории, что это вполне могло бы ему подойти, а когда он услышал, что лаборатория входит в состав большого научно–исследовательского института, то понял, что это не просто подходящий вариант, а именно то, о чём он как раз мечтал. Оставалась одна «маленькая» деталь, выяснить, каким образом можно распределиться в НИИ, которого вообще не было в списках. Оказалось, что при наличии заинтересованной организации в конкретном студенте, внести эту организацию в список не составляет никакого труда.