В арендованной тачке пахнет сексом и табаком. Я почте уверен, что найду использованный презерватив, хитро скрученный у основания, под пассажирским сидением. Наверное, какая-то молодая пара решила перед отлетом пошалить. Это вдвойне забавно, потому что машина-то старый небесно-голубой фольксваген жук, в котором мне и моей дорожной сумке, едва хватает места, а тут еще и секс.
Серхио живет в доме, который находится в долине Напа, которая, в свою очередь, находится в 230 километрах от ближайшего аэропорта, так что путь не близкий и радио вторит какой-то заунывной мелодией, как будто растягивающей и без того бесконечный ландшафт за лобовым стеклом. Сумка лежит на пассажирском сидение, и я зачем-то пристегнул ее ремнем безопасности, словно несовершеннолетнего ребенка, за которого переживаю. На улице тепло и солнечно настолько, что приходится надеть очки.
В этой неге, где одни бесконечные виноградники сменяют другие и убаюкивают своим однообразием, я, чтобы не уснуть, пытаюсь вспомнить каким была наша последняя встреча с Серхио.
В бытность университета Серхио был одним из моих ближайших друзей. Мы несколько лет делили одну комнату, и даже когда разъехались часто встречались и соревновались в остроумии. У него были темные длинные волосы, узнаваемое слегка вытянутое лицо, не лишенное красоты и острый ум, который не терпел плюрализма. Это меня всегда по-хорошему восхищало. Он всегда точно знал, что правильно, а что нет. Он всегда был бескомпромиссным. Помню мы как-то вечером спорили на тему того, насколько сложно пробраться ночью в университетскую библиотеку и взять нужную тебе книгу, которая необходима здесь и сейчас для подготовки к утреннему экзамену. Я настаивал на том, что это решительно невозможно. Серхио был в оппозиции. Спор длился 15 минут, и длился бы еще 45, в виду нашей ослиной упорности, но он просто встал и вышел, в шортах и шлепках. Я тогда списал это на порыв гнева и что ему нужно прогуляться, чтобы выпустить пар, признавая всю глубину моих доводов.
Где-то через час он вернулся, бросил мне на кровать книгу «Устав университета Эббинга за 1908 год», которая была реликвией местной библиотеки и лежала под стеклом в центре главного читального зала и лег на свою кровать, будто ничего, в сущности, не произошло. Хотя одна только попытка, не говоря уже о успешной реализации, могла стоить этому идиоту моментальным отчислением. И в этом был он весь.
Наша последняя встреча состоялась, когда на 5 курсе за пару недель до выпускных экзаменов ко мне в гости зашел Серхио и, передавая косяк, как бы невзначай сказал: