– Подьем!!! Тревога!
Крик дежурного и сигнал тревоги слились в единое целое. Этот звук подбросил тело с кровати только на мышечной памяти. Мозг еще не успел проснуться, а руки уже натянули форму. Когда мозг только начал приходить в себя, тело уже бежало по коридору, к оружейной. Когда он уже проснулся окончательно, тело уже сидело в тентованном грузовике.
– Учебная или боевая?
– Да кто ж ее знает, прыгать, похоже, будем.
– Почему ты так решил?
– А вон грузовик с нашими парашютами, вчера их проверяли.
– А, точно. Ну, хорошо. А сколько времени?
– 4:30.
– Блин, когда уже выспаться-то дадут?
– А если боевая? То куда?
– Да кто его знает, мало ли куда.
Грузовик с солдатами тронулся в сторону аэропорта. Солдаты продолжали гадать, по какой же причине их разбудили ночью. Мне лично было все равно, сама мысль о том, что мне дадут опять прыгнуть с парашютом, меня грела настолько, что страху просто не оставалось места.
____________________________________________________________________________________
Первой мыслью, когда я проснулся, было, что наконец-то мне опять снятся сны. Второй моей мыслю было, что я просыпаться не хочу. Мне было тепло и комфортно, настолько комфортно, что мое измученное тело никак не могло до конца насладиться. Я открыл глаза, до последнего боясь, что вот это все как раз сон, а сейчас он рассеется, а я окажусь на полу холодной камеры и опять буду молиться, чтобы солнце скорей взошло и наполнило эту камеру невыносимой жарой. Но, к счастью, все осталось на месте, я лежал на небольшой кровати в небольшой комнатке, а рядом со мной лежала Мила.
Мила лежала рядом, прямо на краешке нашей кровати, даже не укрывшись одеялом. Я невольно залюбовался ее волосами, шеей и плечами. Я не хотел ее будить, но не смог удержаться, я нежно обнял ее и поцеловал в шею. Мила взяла меня за руку и, повернувшись ко мне, сказала:
– Парк, он только что уснул, ты так храпел, это ужас какой-то. Мне нужно будет время, чтобы опять привыкнуть к твоему храпу. Ты выспался?
– Да. – Тон, с которым сообщила Мила про мой храп, был таким, который не требовал оправдания или смущения.
– Тогда вставай и иди в ванную, я сейчас приду, и мы все-таки приведем тебя в порядок.
Я было потянулся, чтобы обнять и поцеловать Милу, но она отстранилась и нахмурила брови.
– Парк, нет, там ребенок, нельзя.
Я послушно встал и пошел в ванную с тем же двойственным чувством, что и вчера. Правда, теперь я был полон сил, и, видимо, это во мне начало формировать обиду: «Ну вот, муж прибыл, а тебе все равно, у тебя ребенок, а как же я?»