Спустя пять дней нам привезли ещё несколько пленных. Один из них лежал на носилках с окровавленной головой и стонал с такой тяжестью и так громко, что становилось страшно, ведь я первый раз вижу такую картину. Рядом с ним шёл доктор Кайсер, пытаясь успокоить серба. Заметив меня, он крикнул:
– Тамаааш, быстро сюда.
Я мгновенно прибежал, и Кайсер второпях начал трактовать:
– Бегом набери воду в тазики. Они лежат на чердаке. Я буду ждать в подвале
Спустя 10 минут я уже спускался в подвал с двумя тазиками. Подвал был ужасно холодным и наполненным тёмно-серым цветом. Я тут же отдал всё доктору.
Серб продолжал вопить от боли, а я специально не смотрел на него, так как Кайсер начал разбинтовывать его голову. Я и знать не хотел, что там.
– Выкинь их, – сказал док, отдав мне бинты багрового цвета. – А, нет, подожди. Я лучше сам.
– Да мне не сложно, давайте.
– Не в этом дело, – произнёс он, окуная чистые бинты в холодную воду, – Лёринц не должен узнать о нём.
– Почему же? – не понимая, спросил я.
– Он его либо убъёт, – Кайсер сделал небольшую паузу, – либо убьёт. Я с ним работаю уже много времени. И примерно представляю, что у него происходит в голове.
– Но как вы его собираетесь скрыть? Лёринц уже завтра должен приехать с операции.
– Не должен, сербы устроили засаду в лесу. Нашим придётся обходить весь лес. Как минимум два дня у нас есть.
Я впервые устремил свой взгляд на серба. "О Боже",– подумал я. Ему лет 14-15. Как он оказался в сербской армии?
– Молодо выглядит, – произнёс я, – с ним всё будет в порядке?
– Надеюсь, – ответил он с глубокой верой, – но что могу точно сказать – это то, что он оглох на оба уха.
Я промолчал. Он ещё толком не начал жить, но его жизнь уже кардинально изменилась. Причём в далеко не лучшую сторону.
– Могу ли я чем-то ещё помочь?
– Нет, спасибо. Теперь остаётся ждать решение Бога: жить ему или уже нет.
Кайсер был глубоко верующим человеком. В его врачебной палате висели куча икон и репродукций из газет, связанных с религиозной тематикой. Я был уверен в том, что протестанты очень редко молятся, но узнав поближе Кайсера, изменил своё мнение. Помимо того, что он прилагал максимальные усилия к скорейшему выздоровлению серба, он еще и молился за него.
Спустя два дня серб наконец смог самостоятельно встать на ноги. Он не до конца понимал, что происходит. "Почему ко мне относятся с такой заботой",– думал подросток, по крайней мере, выражение его лица говорило об этом. Парень потерял слух, как и сказал в начале Кайсер. Но было странно, что он никак не паниковал и отнёсся к этому с пониманием. Наши диалоги с ним состояли из простейших жестов и кивков головы. Я делился с ним своей едой, чтоб он смог как можно быстрее поправиться.