– Во-первых, у меня завтра доклад на ученом совете по теме, над которой работал не я один, а коллектив сотрудников, а я был руководителем этой работы, и занимались мы ею два года; во-вторых, чтобы ты поняла важность мероприятия, эта тема и составляет суть моей диссертации, и если все удачно, то я получу должность старшего научного сотрудника; в-третьих, в научном мире, как и в любом творческом мире, всегда много оппонентов, а проще завистников, недоброжелателей, а говоря еще проще – врагов. И последнее: если ты забыла, то напоминаю, что я работаю в научной организации, и любой даже намек на психушку приведет к моему личному краху, я уж не говорю о коллективе, который со мной работал, – медленно и абсолютно четко выговорил Леонид. – Да и голова уже почти не болит.
– Ты будешь обследоваться амбулаторно: приходить и после обследования уходить домой, – предложила Зоя.
– Нет! Это большой риск: можно случайно встретить знакомого, сослуживца, их родственников, да мало ли что может произойти.
– Ладно, пока тебя оставляю в покое, но сама иногда буду приходить к тебе, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь и принимаешь ли лекарства. И имей в виду, что муж-шизофреник мне не нужен, – уступила, улыбаясь, Зоя. – Второй ключ от квартиры я оставлю себе. Где у вас аптека?
Она вернулась через полчаса, рассказала, как принимать лекарства и в каких случаях срочно звонить ей и убежала на работу. Почему-то особенно болезненно воспринял Леонид слова о шизофренике. «Правильно, не соглашайся лечь в больницу», – прозвучало в голове. Молодой человек обернулся по сторонам и, никого не увидев, решил, что померещилось.
На следующий день доклад проходил гладко, и аудитория уже начала зевать, всем казалось, что положительное голосование уже гарантировано. Только у Леонида с середины доклада начало появляться чувство безразличия к тому, что он говорит, и наконец тема стала ему полностью безразлична, но не по сути, а потому что докладывает он ее, вроде как, только открывая рот, и произносит сами звуки, а говорит за него некто. Молодой ученый замолчал, прислушался: нет, все тихо. И вдруг начал опровергать все, что он говорил до этого момента, затем вновь замолчал. Промелькнула мысль – чья? – «Не о том ты говоришь, вспомни Зою», – и Леонид Семенович начал говорить о звездах и о любви, а далее понес такую несуразицу, что аудитория слушала, замерев с широко раскрытыми глазами. Затем неожиданно он стал читать стихи о любви известных поэтов. В зале для докладов стало твориться что-то невообразимое: крик, звук падающих стульев, кто-то крикнул: «пожар» и «неотложку надо вызвать»… Это был первый приступ надвигающейся болезни, которая ждала своего проявления с его рождения.