Многие сгорали от страсти только от одного прикосновения этих рук, знаю, видела. Я же умирала от фантомной боли. Секунды превращались в года. Года в бесконечность. Хуже прикосновений Хозяина только его поцелуи. Но поцелуи он решил оставить на потом. Пока было достаточно и пальцев.
Наказать за то, что посмела без разрешения греться чужим теплом.
– Дорогая, как ты вовремя. Я как раз думал о тебе.
Лучше молчать. Ни звука, заговоришь, когда Хозяин разрешит. Иначе станет только хуже.
– Знаешь, сегодня ты выглядишь по-особому прелестно. Это платье тебе к лицу.
Еще бы, ведь это платье купил он, как и многие другие. Да что я лгу! Купил всю мою одежду начиная от чулок, заканчивая шляпками.
Чужие пальцы дотронулись до щеки, коснулись уха.
– Повернись, дорогая, я устал говорить с твоей спиной.
Я повернулась прямо на стуле, глаза опустила в пол.
– Встань. Погляди на меня, – приказал Хозяин.
Подчинилась, пряча дрожащие руки за спину. Подняла голову, одновременно желая увидеть его лицо и больше никогда не встречаться с ним взглядом. Вынимающим душу взглядом Хозяина.
– Любуешься, – он не спрашивал, утверждал. – Любуйся, разрешаю.
Его сложно назвать красивым: острый подбородок, узкие губы, с горбинкой нос. Блеклые голубые глаза смотрят прямо, черные с проседью волосы гладко зачесаны назад. На вид ему не дашь и сорока, но я знаю, он гораздо старше. Опытнее, сильнее.
Иногда он казался мне особенно уродливым, особенно когда растягивал губы в подобие улыбки, приподнимал правую бровь, вот как сейчас. Хотелось отвести взгляд, чтобы только не видеть эту пародию на человеческие эмоции, но я не могла. Ледышки, по недоразумению названные глазами, не позволяли. Держали крепко.
– Знаешь, дорогая, давно мы развлекались.
Его улыбка стала еще шире, расстояние между нами еще меньше, власть льда еще больше. Когда я на каблуках, мы одного с ним роста, но Хозяин все равно нависал надо мной как гора. Гора-вулкан, покрытая снегом.
– Что скажешь? Говори.
Прямой приказ, не промолчать, а так хотелось откусить себе язык. Очистить болью разум, прогнать холод, обволакивающий с ног до головы. Ведь его развлечение – это всегда чьи-то страдания.
– Да, Хозяин, – проговорила едва слышно.
– Что ты сказала? Не слышу. Повтори.
Я сжала зубы, стиснула со всей силы кулаки.
– Повтори, Паулина.
Тавро на лопатке чуть заметно запульсировало, еще немного и я завою в голос от боли. Хозяин не любил ждать.
– Паулина.
Вдохнула сквозь сжатые зубы.
Немой вопрос в ледяных глазах и толика удовольствия. Ему нравилось раз за разом преодолевать мое сопротивление. Ломать меня. Особенно на публике, особенно сейчас, когда ему как никогда нужно было выглядеть сильным.