Михаил Михайлович Пилихин опровергает миф о каком-то неравноправии "бедного родственника" Жукова по. сравнению с хозяйскими детьми: "Егор спал на полатях с братом Александром, ел вместе со всеми за одним столом, и доставалось нам всем от отца одинаково". О том же свидетельствует и дочь М. А. Пилихина Анна: "Егор жил в Москве в нашей семье. Отец наш был строг со всеми, но о Жукове отзывался с уважением:
"Боевой, головастый парень". И называл Егор хозяина, как помнится Анне Михайловне, не "Михаилом Артемьевичем", а просто "дядей Мишей".
Особое доверие хозяина к новому старшему мальчику выразилось в том, что хозяин взял Георгия с собой на Нижегородскую ярмарку, крупнейшую в России. Жуков вспоминал, что там М.А. Пилихин "снял себе лавку для оптовой торговли мехами. К тому времени он сильно разбогател, завязал крупные связи в торговом мире и стал еще жаднее (последнее обвинение оставим целиком на Совести мемуариста. - Б.С.)". В обязанности физически крепкого ученика входила упаковка проданного товара и его отправка по назначению от пристаней на Оке и Волге или по железной дороге. Георгий был полон новых впечатлений. "Впервые я увидел Волгу, - писал он в своей книге, - и был поражен ее величием и красотой - до этого я не знал рек шире и полноводнее Протвы и Москвы. Это было ранним утром, и вся волна искрилась в лучах восходящего солнца. Я смотрел на нее и не мот оторвать восхищенного взгляда (и полвека спустя маршал о Волге невольно заговорил стихами. - Б.С.). "Теперь понятно, - подумал я, - почему о Волге песни поют и матушкой ее величают".
Михаил Пилихин описывает, как отец водил их с Георгием в церковь: "В воскресные дни отец брал нас в Кремль, в Успенский собор. Он всегда проходил к алтарю, где находился синодальний хор, который состоял почти исключительно из мальчиков. Отец очень любил слушать пение этого хора. Нас он оставлял у выхода из собора, так как мы, малыши, не могли пройти сквозь толпу к алтарю. Отец уходил к алтарю, уходили и мы из собора, бродили по Кремлю. А когда в конце службы звонили в колокол к молитве "отче наш", мы быстро возвращались к входу в собор и все вместе шли домой. Синодальным хором дирижировал Николай Семенович Голованов, впоследствии главный дирижер Большого театра. Мой отец с Н.С. Головановым и его женой Антониной Васильевной Неждановой, знаменитой певицей, был хорошо знаком, и, когда мой отец умер в декабре 1922 года, Н.С. Голованов с синодальным хором принял участие в похоронах".
О посещении Успенского собора вспоминает и Георгий Константинович: "По субботам Кузьма водил нас в церковь ко всенощной, а в воскресенье к заутрене и к обедне. В большие праздники хозяин брал нас с собой к обедне в Кремль, в Успенский собор, а иногда, в храм Христа Спасителя. Мы не любили бывать в церкви и всегда старались удрать оттуда под каким-либо предлогом. Однако в Успенский собор ходили с удовольствием - слушать великолепный синодальный хор и специально протодьякона Розова: голос у него был, как иерихонская труба". Надо учитывать, что в момент работы над "Воспоминаниями и размышлениями" положительные отзывы о религии, мягко говоря, не приветствовались. Но Пилихин-то заканчивал воспоминания - во второй половине 80-х, когда в этой. сфере в СССР уже были некоторые послабления. Но и он о религиозности своей или Жукова не пишет. Думаю, что и в тот момент особой тяги к церкви у мальчиков не было. Скучно. Куда веселее гонять в футбол самодельным мячом из старой шапки, набитой бумагой. Вот Михаил Артемьевич в Бога крепко верил, но основательно привить православную веру сыновьям и племяннику, почти вся сознательная жизнь которых прошла в эпоху государственного атеизма, как видно, не успел. Вряд ли можно отнести Жукова к какой-либо конкретной христианской конфессии, вроде православия, в которое он был крещен. Но, как и большинство профессиональных военных, не раз смотревших в лицо смерти, Георгий Константинович, думаю, верил если не в Бога, то в Судьбу, или в Высший. Разум, хранящий его от бед. В своей избранности он не сомневался.