– Какая же ты сладкая девочка, – тихо-тихо сказал он, от чего я едва не потеряла сознание.
Неужели он считает меня именно такой? Сладкой? Боже, мне точно послышалось. Я прикусила губу, чтобы не застонать в голос, и в итоге всего лишь заныла. Дыхание Рафа сбилось. Он опустил голову, упираясь лбом в мой висок, и стал убирать руку. Только я не дала, вцепилась в эту руку и потянула обратно, прося:
– Раф, пожалуйста, сделай что-нибудь...
Я услышала какой-то гортанный звук недовольства. По коже пронеслись мурашки. Все органы чувств настолько обострились, что тело реагировало на каждую мелочь. И дико хотелось ласки, только его и какой угодно.
– Как же ты меня достала со своей невинностью и девичьей придурью, – произнес он, возвращая руку на место и сжимая пальцы.
– Так сделай с этим что-нибудь...
– Я могу тебя только трахнуть. Этого хочешь? – спросил, проникая пальцами в лоно.
– Да... – выдохнула я, согласная с ним на все.
– Тогда ты лишишься не только девственности. И тебе будет очень больно, потому что я не собираюсь сдерживаться из-за какого-то твоего физического недостатка.
Недостатка?! Так вот как он считает? Не слова – пощечина. Ощутив себя ущербной, я словно выплыла из дурмана. И сразу начала вырываться из его рук.
– Отпусти, – попросила вслух.
Но Раф только крепче обнял.
– Так и знал. Только теперь потерпи. Не могу же я оставить именинницу в таком состоянии.
Его ласки повторились, уже принудительные, но от этого не менее приятные. Сопротивляться быстро расхотелось. Наоборот, я выгнулась так, чтобы ему было удобно. Его пальцы творили чудеса, так умело и сладко, что в какой-то момент я не сдержала громкого стона.
– Тише, – прохрипел он мне в ухо, зарываясь носом в волосы и накрывая губы ладонью.
Очередной стон потерялся в крепкой руке. После чего мужской палец свободно проскользнул в мой приоткрытый рот. Я приняла его с радостью, обводя языком и посасывая. От этого Раф резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, и это был самый приятный звук, который я когда-либо слышала. А потом накатила разрядка, ошеломляющая и самая необходимая. После чего еще не успела прийти в себя, как Раф бросил меня лицом на сиденье и вышел из машины.
Я села, ощущая себя побитой кошкой. Ущербной, ужасно мокрой и достойной только подобного, чтоб тихо и быстро. Никакой романтики, никаких прелюдий, никакого праздника. Раф словно заткнул меня, чтоб не орала, не доставляла неудобств. А потом спокойно сел в машину на переднее сиденье, и мы снова поехали.
Мне стало так обидно, что за время пути я приготовила для него целую маленькую, но колючую речь. И ведь могла ее себе сегодня позволить, как пьяная именинница, пьяная по его же вине и не только от вина. Так что, когда мы вышли из машины, я подошла к нему и сказала: