Чтобы доставить Ширин в комнату с колонной, Олегу должен был связать ей руки, когда она, ни о чем не догадываясь, безмятежно спала, раскинувшись на шелковой простыне. Затем, так как проснувшаяся Ширин завизжала и стала пытаться укусить Олега, пришлось вставить ей в рот кляп и связать ноги, которыми она отчаянно брыкалась. Только после этого Олег смог взвалить извивающуюся Ширин на плечи и отнести в комнату с колонной.
Здесь он заменил веревку на руках Ширин свисающей с колонны петлей, а петлю поднял так высоко, что Ширин могла касаться пола только кончиками пальцев. Так когда-то Слава привязывал Настю. Теперь можно развязать и ноги.
Олег приподнял Ширин за бедра и повернул спиной к себе, а искаженным злобой лицом – к колонне. Перед ним была удивительной красоты девичья фигура. Которая так и просилась на камею. И будь на то его воля, он бы немедленно начал эту камею резать. Но надо было заниматься другим – портить эту красоту.
Олег взял в руки широкий ремень и сначала неохотно, но чем дальше, тем старательней стал стегать никогда не знавшую порки попу семнадцатилетней красавицы.
Через десять минут Олег повернул Ширин к себе зареванным лицом, вынул кляп и едва успел отдернуть руку от лязгнувших зубов. Поняв, что зубами до Олега ей не дотянуться, Ширин истошно завизжала и стала плеваться. Тогда Олег снова повернул ее лицом к колонне, но кляп вставлять уже не стал.
И продолжил не торопясь, размеренно пороть Ширин по всё больше синеющей попе. После каждых пяти ударов он опускал ремень и негромко говорил, что избавить Ширин от порки может только полнейшая покорность. Первые два раза эти слова Ширин просто не услышала из-за собственного крика. На третий раз она их всё-таки разобрала, и крик стал делаться тише пока, наконец, не сменился горьким плачем.
Тогда Олег отложил ремень и освободил руки Ширин из петли. И едва успел отскочить – она, как дикая кошка, бросилась выцарапывать ему глаза.
Олег снова подвесил Ширин к кольцу. Отдохнул. И снова стал пороть.
Так продолжалось весь день. Попа, спина, ноги Ширин почернели, но покорности ей добавилось немного. Ей хочется пить, но еще больше Ширин хочется другого – освободиться от выпитого и съеденного вчера. Она кричит, чтобы Олег пустил ее в уборную. Но он только раздвинул Ширин ноги и просунул между ними горшок.
При мужчине? Никогда! Хорошо – никогда так никогда, и Олег поставил горшок на пол. Но в конце концов природа берет свое: Ширин уже не может больше терпеть и после очередного удара ремня заливает себе ноги спереди желтой, а сзади – коричневой жижей. И всё это остается на ковре, где ей предстоит спать. Теперь всё это – и ковер, и свою перемазанную попу, и ноги – всё это надо было мыть.