– Слушай, Лёха, а тебе ничего подозрительного не показалось?
– А что?
Лёха улыбаясь внимательно смотрит на Андрея. Внезапно во взгляде Андрея он видит прыгающих смешливых чёртиков, словно Андрюху распирает от смеха, но вид у него остаётся очень серьёзным.
– Трусишка зайка был серенький, – внимательно глядя на Лёху, медленно и глубокомысленно повторяет Андрей.
Лёха неожиданно начинает чувствовать возникающее внутри себя просыпающееся вдохновение, его вдруг начинает распирать от внезапно возникшего, но ещё не окончательно сформировавшегося творческого порыва. Что-то неуловимое вертится в голове, но никак не складывается в чёткое понимание. Он опять внимательно и настороженно смотрит на Андрея.
– Зайка-то был серенький, – выразительно глядя Лёхе в глаза, с расстановкой и очень назидательно повторяет Андрей. – А на улице зима…
И вдруг Лёху осеняет. Его вдохновение вырывается наружу. Он откидывается на спинку стула, закидывает ногу на ногу и обводит всех присутствующих многозначительным взглядом человека, определённо знающего великую тайну нахождения золота партии.
И Лёху понесло.
– Господа, – неторопливо, с некой долей пафоса, начинает Лёха, – Как вы все понимаете, в словах этой детской песенки отражена великая мудрость нашего удивительного народа и его природная прозорливая наблюдательность. Вы знаете, кто написал эту песню?
– Кто же? – с любопытством спрашивает Татьяна Степановна.
– Княгиня Раиса Адамовна Кудашева, – отвечает Лёха. – Эта добрая женщина – учитель, библиотекарь и поэт – имела имение под Смоленском. Она со всей откровенностью в этих нескольких словах описала те драматические события, которые произошли лютой зимой 1812 года. Она очень реалистично описала эту малоизвестную экологическую катастрофу, произошедшую в Смоленской области в то далёкое время.
– А ты откуда знаешь о княгине? – удивлённо спрашивает Татьяна Степановна.
– А я недавно репортаж делал о нашем новом элитном детском садике, там меня и просветили в этом вопросе.
– Постой, – перебивает его Андрей. – Насколько я помню, песня была написана где-то в начале двадцатого века. Причём здесь зима 1812 года?
– Вот! – Лёха театрально облокачивается на стол и снисходительно покачивает головой. – Вот, что значит недоступность информации! Вот оно – невежество человеческое! Зайцы зимой все белые, а почему-то в этой песенке, да ещё под Новый год наш заяц серый? Почему? А?!
– Ну и почему? – заинтригованно, подыгрывая Лёхе, спрашивает Андрей.
– Объясняю.
Лёха устраивается на стуле удобнее, опять откидывается на его спинку и снисходительным тоном маститого профессора, читающего лекцию студентам первокурсникам, начинает свой рассказ.