– Как? Как уменьшить? – таращили на меня испуганные глаза.
– Будто сами не знаете? – издевался я. – Надо присесть на корточки, низко наклонить голову и делать вдох как можно реже! И всё!
Народ с надеждой отходил, и мы со стороны наблюдали развитие комедии, и едва сдерживали смех, вспоминая, как сами всполошились от непонятного жара. Правда, не все нам поверили. Кое-кто бросался тушить пожар своего тела холодной водой. Мы никого не разубеждали.
Постепенно все успокоились и затихли в своих койках. Приближалась полночь, а за ней накатывал новый день, который должен был составить ещё одну крохотную часть нашей жизни, полной надежд на будущее!
60
В тот вечер мы провожали уходящий год, хорошо нам послуживший, и с радостью ожидали первых минут наступающего нового 1972 года… Впрочем, не с того всё начиналось. Если повествовать по порядку, то надо вернуться назад.
Так вот! Сразу после обеда 31 декабря нас на обычном месте построил для напутствия Пётр Пантелеевич. Поздравил всех с наступающим праздником, не забыв и наши семьи, коими многие из нас успели обзавестись. Всё-таки за спиной осталась половина пятого курса.
В грядущем году нас ждали грандиозные события – выпуск и распределение. А потом разлетимся навсегда, разрушив коллектив, с которым сроднились за пять лет!
Что характерно, холод 31-го декабря 71-го года стоял собачий. Ниже двадцати, пожалуй! Потому Пётр Пантелеевич долго нас не держал, но на прощанье предупредил:
– Еще одно объявление для всех. Завтра построение с лыжами здесь в… – он слегка помедлил. – В девять тридцать. Проведём лыжный кросс. Первый в году! И никаких шуток на этот счёт! Вопросы?
Это настолько ошеломило нас, что вопросы сформироваться не успели. Мы, разумеется, единодушно были против столь сурового приговора, но молчали, подавленные.
Что за праздник нам предстоит, если с утра намечено построение?! Значит, вставать не позже 8.30 на хмельную голову.
К тому времени мы из курсантов превратились в слушателей. С начала четвертого курса мы жили не в казарме, а в отдельных квартирах курсантского общежития. Оно располагалось за территорией, но вплотную с училищем.
Ежедневно после служебного времени мы становились свободными людьми. Даже питались за свой счёт и там, где сами считали нужным. Правда, большинство из нас с удовольствием ходило в офицерскую столовую, но семейные слушатели утром кормились, разумеется, дома. Прямо из ласковых рук своих жён или матерей.
Чтобы мы чувствовали себя вполне достойно, нам платили немалые деньги. Считалось, что получали мы 95 р., хотя на руки после вычета подоходного налога выдавали только 87! Студентам жилось в три раза труднее. Их стипендия была неодинаковой в разных вузах. В технических и в университете платили 40-45 рублей, а в остальных – на червонец меньше. Причем студентам стипендия полагалась при отсутствии троек за прошедшую сессию, а нам – независимо от успеваемости. Нас ещё одевали и обували за государственный счёт! В военную робу, разумеется.